Валерий Байдин - Древнерусское предхристианство

Под 882 годом летописец сообщал: новгородский князь Олег пришёл в Поднепровье с войском, в котором «поимъ воя многи, варяги, чюдь, словѣни, мерю, весь, кривичи». [509]В их числе русы не назывались, поскольку именно они к тому времени являлись объединяющей силой войска и всего государства. Захватив Киев, Олег по прозванию «Вещий» (которое являлось переводом его скандинавского имени Hailaga «святой, сведущий»), сумел окончательно объединить варяжские дружины с войском русов из разных краёв и так собрать под своей властью основную часть восточнославянских земель. В том же году бывшие в подчинении у Олега «варязи и словѣни и прочи прозвашася русью». [510]

Вскоре этноним русь, русы в латинизированной форме ruzzi появился в «Баварском географе» (IX в.). [511]Византийское название страны «Великая Скифь» времён князя Олега уступило место славянскому Руськая земля. Договоры князей Олега в 911 году и Игоря в 944 году с греками именовали русью всех жителей страны, в них не упоминались ни восточнославянские племена, ни варяги. Сторонами договоров выступали «все люди русские» и «все люди греческие» – жители Византии. [512]Это означает, что в течение жизни одного-двух поколений пришедшие вместе с Рюриком норманны без следа растворились в недрах созданного не без их помощи государства. Языком его являлся древнерусский, вобравший в себя множество говоров и важнейшие наречия: северное, западное и южное, испытавшее, по мнению О.Н. Трубачёва, влияние русов «именьковско-волынцевского» происхождения. Общей верой оставалась предхристианская религия Перуна и его земного воплощения – огневидного воскресающего Парены. «Начальная русская летопись» под 907, 945 и 971 годами сообщает, что русы, заключая государственные договоры от имени Великого князя, клялись Перуном и Волосом. Это означало, что верховная власть и военная дружина не желали признавать христианство и вместе с ним зависимость от Византии.

Узнать о христианстве праславяне могли уже в начале нашей эры в Подунавье, на границах античного мира. А после того, как в IV веке новая религия была утверждена в Византии императором Константином, связи с христианами стали постоянными. Древнерусское единобожие испытывало влияния греческих и сирийских проповедников, бродячих кельтских монахов, готов-ариан, караимов, иудейских общин Таврии и Причерноморья, мусульманских купцов, византийских иконоборцев VIII–IX веков. Известия о разных народах и их верованиях вместе с чужеземными товарами приносили домой восточнославянские купцы, которых называли гостями «вестниками». За несколько столетий до Владимирова крещения на Руси началось сложное взаимодействие древнерусского язычества и христианства. Торговый путь «из варяг в греки», упоминаемый с IX века, несомненно, существовал раньше, он явился важнейшей, но не единственной дорогой новой веры.

Историк и этнограф начала XX столетия Евгений Аничков отмечал в недрах русского православия «какое-то соглашение старого с новым, какой-то перенос древних верований в новые формы, то есть, известного рода религиозное творчество». [513]Он видел в этом явлении стихийное смешение религий, которое привело к народному «двоеверию». Между тем «соглашение старого с новым» длилось в течение столетий. Всенародному принятию христианства предшествовало многократное «испытание вер», хотя в «Повести временных лет» оно упоминалось лишь однажды. Праотеческое единобожие стремились соединить с откровениями Евангелия, вместе с которыми усваивались новые понятия, священные обряды и символы.

Путь к «воскресшему Богу» начался в русле древнерусского предхристианства. [514]Православие поначалу воспринималось как истолкование религии предков. На Руси, как и повсюду, новообращённые христиане выбирали «те идеи, представления, образы новой веры, которые были так или иначе близки, соотносимы с их старой верой, верой их отцов, /…/ хотя бы отчасти напоминали её». [515]У древних единобожников не могло не найти отклика церковное учение о Боге-Свете, Боге-Слове и воскресении из мёртвых.

Греки-византийцы. Этнографическая реконструкция

Летописное сказание об апостоле Андрее Первозванном, который «получил в жребий Скифию», носит легендарный характер. Исторически достоверными можно считать лишь сведения византийцев о распространении христианства в «Тавроскифии». Жителей полуострова и прилегающих побережий греки называли «скифами», добавляя, что сами себя они именуют «россами». В III веке византийцами была учреждена Скифская, или Томитанская архиепископия, находившаяся во фракийском городе Томи. На Первом Вселенском соборе в 325 году присутствовали святители Кадм Боспорский и Филипп Херсонесский. Впоследствии в «Тавроскифии» было основано пять епархий с двенадцатью епископами: Херсонская, Готская, Сроская, Фульская и Боспорская.

В VI веке произошло массовое крещение «тавроскифов». Вероятно, с этого времени русы стали узнавать о христианстве напрямую от единоплеменников из Таврии. Во второй половине VIII века там подвизался проповедник христианства св. Иоанн Готфский, «тавроскиф» по происхождению. В VII Вселенском соборе в 787 году принимал участие св. Стефан Сурожский, а в начале IX века у раки с его мощами в Суроже тамошний архиепископ Филарет крестил неких «знатных русов». В «Житии» св. Стефана сообщается о крещении князя русов Бравлина, который в 787 году напал с дружиной на Сурож, разграбил его, но был остановлен чудесной силой и обратился к православной вере. Арабский географ IX века Ибн Хордадбех в 846 году в «Книге путей и государств» упоминал русских купцов, которые «называют себя христианами». Д.И. Иловайский не без основания утверждал: «восточный обряд еще прежде Киева мог утвердиться между Азовско-Черноморскими Руссами, в особенности по соседству с Корсунем». [516]

В близкой восточным славянам Черняховской археологической культуре следы приобщения к христианству встречаются уже в VI–VII веках. При исследовании Боршевских курганов днепро-донского междуречья в деревянных погребальных камерах VIII века было обнаружено «полное отсутствие инвентаря, не считая сосудов», кремированные останки «помещались внутри камер или в глиняных сосудах, или на полу в виде небольших скоплений», вход в камеры «располагался с северо-востока, лепная керамика являлась на девять десятых славянской». [517]Подчёркнутая аскетичность погребального обряда вполне соответствовала обычаям древнерусского предхристианства.