Валерий Байдин - Древнерусское предхристианство

Первые подвижники русского православия являлись жителями «Азово-Таврической Руси» или выходцами из этих земель. В 1037 году в Киеве подвизался прибывший из Тмутарханской епархии выдающийся церковный писатель и богослов Иларион, автор «Слова о законе и благодати» (ок. 1051 года) и первый русский митрополит. В 1054 году он принял схиму в Киево-Печерском монастыре под именем Никона, прозванного Великим, затем вернулся в Тмутархань и после окончательного переезда в киевский монастырь стал вероятным автором первого летописного свода, родоначальником русского летописания и богословия. [526]

При рюриковичах начался упадок свето-солнечной религии. На Русь стало проникать иноземное многобожие. Вероятно, уже в IX веке среди великокняжеских придворных был принят обычай изготовления «болванов». Древнерусское бълъванъ, блъванъ , вероятнее всего, произошло от шведского bulván «соломенное чучело». [527]Устрашающая мощь и примитивное человекоподобие скандинавских богов было несовместимо с верованиями древних русов.

Язычники-скандинавы помогли Владимиру в 978 году свергнуть родного брата Ярополка, сочувствовавшего христианам, и захватить Киевский престол. Спустя два года князь Владимир попытался создать «русско-варяжскую» религию по скандинавскому образцу, с болванами и жертвами. Под 980 годом в «Повести временных лет» было записано: «И нача княжити Володимер в Киеве един, и постави кумиры на холму вне двора теремнаго: Перуна древяна, а главу его сребряну, а ус злат, и Хърса, Дажбога, и Стрибога, и Симарьгла, и Мокошь». Несомненно, сказание о крещении Руси в «Повести» было приведено в соответствие с потребностями тогдашнего государства. Принятие православия объяснялось отказом от язычества в пользу монотеизма, древнерусскую веру вслед за византийцами осудительно называли «поганым многобожием», подобным эллинскому.

Число Владимировых «богов» не соответствовало ни священной для русов девятерице, ни восьмичастному устройству солнечного святилища, что говорит об искусственности Владимирова «пантеона». Древнерусская вера киевскому князю была известна, но чужда. Сонм варяжских человекоподобных богов он с умыслом назвал славянскими именами и был уверен, что народ подчинится его воле. Однако русы не приняли ненавистных деревянных болванов , упорно отвергая любые изображения божества. Заветы единобожия оказались неизмеримо важнее воли великого князя.

Вовсе не случайно «Повесть» ничего не говорит о Свароге. Под влиянием ветхозаветной заповеди, возможно, усвоенной от еврейских купцов-радонитов, крымских караимов или хазар, древние русы ввели запрет на произнесение его имени, заменив величальным прозвищем Перун. Эту главную ипостась свето-огненного божества почитали в виде солнца, луны, звезд, зарниц и, особенно, в образе сверкающей и грохочущей молнии. Представление о том, что «Перун есть мног», сохранили древнерусские тексты. Прокопий Кесарийский писал в VI веке о восточных славянах: «…они считают, что один из богов, создатель молнии, именно он есть единый владыка всего». [528]Древнерусское Перунъ родственно литовскому Perkūnas , древнепрусскому Percunis «гром», санскритскому parjánya и древнегреческому κεραυνóς «молния». Глагол перáти «лететь, парить» неотделим от слов перо и пырь «огонь костра, искры» и мог относиться к существу, «летающему на огненных крыльях».

Индоевропейская основа * per – «производить на свет, рождать» позволяет видеть в Перуне олицетворение порождающей силы Сварога , которого в этом качестве именовали Род «рождающий, родной». Упоминание в «Слове об идолах» (XII в.) «жертв», якобы приносимых русами «Роду и рожаницамъ перѣже Перуна, бога их» подтверждает связь этих имен. [529]Существует предположение, что рожаницами в Средневековой Руси называли планеты, влияющие на судьбы людей, и связывали их с Родом. [530]

Строгий центризм святилища в Перыни под Новгородом указывает на почитание Перуна как проявление божественного первоначала. Возможно, мастера, которые изготавливали для князя Владимира болвана «с серебряной главой», позаимствовали его внешний вид у балтийских славян-язычников: в святилище Кореница на острове Рюген бог побед Черноглав изображался с серебряными усами, а идол Триглава в Волине был покрыт золотом. [531]Спустя восемь лет великокняжеское святилище было разрушено. Вслед уплывавшему вниз по Днепру идолу Перуна киевляне со смехом кричали: «Выдыбай!», что значило «выплывай, вставай!».

Об истинных верованиях русов отчасти говорили другие величальные прозвища единого божества, волею князя перенесённые на варяжских болванов. Ещё одной ипостасью Сварога являлся «стремительный» Стрибогъ – олицетворение скорости и ветра, властитель небесных стихий и надземного пространства. Слово бы-стрый сохранило связь с санскритским stri- «распространять, покрывать» и производными от него prastri «простирать», prastaras «плоскость, равнина», почти неотличимыми от слов простирать, простор. В «Слове о полку Игореве» ветры назывались «стрибожьими внуками».

Другим олицетворением Сварога являлся Даждьбогъ, Дажьбогъ. Его имя – краткая молитва о насущном: «Дай, Дарующий!». На такое истолкование указывает значение слова бог, родственного с древнеиндийским bhága «одаряющий, господин», авестийским baγa «господь, бог» и с древнерусским багáтье «хранящийся под золою огонь» – этим главным богатством общины в древнейшие времена. Даждь-бог считался подателем и другого высшего блага – живительной небесной влаги . Спустя полтора тысячелетия благодатью в народе продолжали называть тёплый летний дождь, пронизанный солнечным светом. В христианскую эпоху, но с иным значением, это слово вошло в церковный обиход.

Имя Хóрс ( Хърсъ, Хръсъ, Хрьсъ ) относилось к наиболее зримому воплощению Сварога в виде круглого солнца. Слово хърсъ , в древнерусском произнесении хоршь , [532]родственно новоперсидскому xuršēt/xōršеt «сияющее солнце». У праславян основа * хор– носила значение «круг», схранившееся в слове хоровод (от вести хóро – подражать в круговом движении вращению солнца), для греков созвучное χορóϛ означало «хороводный танец с пением». С именем Хорс / Хорш можно сблизить прилагательное хорош, хороший, которому в осетинском соответствует xorz «хороший», в авестийском – hvarəz «благодетельный». [533]

После перехода предков русов к единобожию, свето-солнечная религия вобрала в себя хтонический по происхождению культ «волосатого» медведя – Велеса (Велесъ, Волосъ). Его образ превратился в лунное воплощение Сварога, в первого сварожича, или Барина. Народ именовал Луну «медвежье солнышко». [534]Её холодный властный свет завораживал, отражался в воде (позже – в зеркале), лучи тонули в толще вод, светили русалкам и утопленникам, проникали в души живых, вызывая сонные, «несусветные» видения. В народе полагали, что Месяц, ежедневно умирая, спускается под землю, словно медведь, и, воскресая, возвращается на небо. Велес властвовал над подземно-подводным миром. С этим именем связывались слова велий «великий» и велпти «повелевать, говорить», которое относили к ветиям «поэтам, предсказателям». «Велесовым внуком» величало певца Бояна «Слове о полку Игореве». Почитание медведя-воскресителя стойко сохранялись у воинов, а медведя-покровителя у волохов «пастухов». Волхование означало поклонение «волохатому» Велесу, покровителю лесных зверей и домашних животных. Вероятно, поэтому князь Владимир не включил его в свой сонм «богов», а средневековые летописцы пренебрежительно называли «скотьим богом».