Игорь Сенченко - Российская империя, Аравия и Персидский залив. Коллекция историй

«Как человек, прекрасно осведомленный о положении дел среди арабов всего Аравийского побережья Персидского залива, — докладывал А. Круглов, — шейх Мубарак предлагает Мохсину-паше свои услуги даже по политическим вопросам. Притом касающимся не только пустыни, но также Бахрейна и других уделов, с шейхами коих он издавна знаком и неоднократно посещал их прежде для улаживания разных споров» (77).

Инициатором предложений со стороны шейха Мубарака о посредничестве выступала, сообщал А. Круглов, «родственная Мубараку семья накиба [религиозного авторитета, главы местного мусульманства] сейида Реджеба-эфенди». Богатая семья эта, рассказывает русский дипломат, приобрела такое влияние в Басре, что играла заметную роль и в торговой, и в политической жизни всего вилайета. Даже сам Хамди-паша, «не поладивший с семейством накиба и с шейхом Мубараком» и недооценивший потенциал имевшихся у них связей в Константинополе, был ими смещен. Новый генерал-губернатор, Мохсин-паша, получил назначение на эту должность также «не без их участия и советов».

Семья накиба , указывал в своих донесениях А. Круглов, владеет в Кувейте «большой недвижимой собственностью», и «связана с тамошним шейхом как интересами имущественными, так и племенными. Сверх того, она породнилась с Сабахами по женской линии. Через таких … влиятельных друзей и устраивает шейх Мубарак дела свои в Бассоре и Константинополе» (78).

«Родом такой же араб, как и прочие, — замечает А. Круглов, — накиб, сейид Реджеб-эфенди, пользуясь положением главного духовного лица в Бассоре и званием сейида , потомка Пророка Мухаммада, разбогател и снискал себе расположение сородичей в Константинополе. И теперь ни одно важное дело в Бассоре, ни частное, ни правительственное, не проходит без участия семьи накиба. Брат его, сейид Ахмед-паша, считается умнейшим человеком и лучшим дипломатом, а сын Реджеба, Талеб-паша, — ловким и удачливым дельцом во всей Бассоре (добился в Стамбуле назначения непременным [постоянным] членом Административного совета Бассорского вилайета)» (79). Теперешний план их «состоит, похоже, в том, чтобы хотя бы на время заставить турок забыть о Кувейте». Попытаться «переключить их внимание» на такие заманчивые для Порты политические проекты, как, например, присоединение к Османской империи — с помощью шейха Мубарака — Маската, Бахрейна и «Пиратского берега» (80).

Надо признать, что ходы эти давали результаты. Шейх Мубарак, по свидетельствам российских дипломатов, успешно «пускал пыль в глаза» и англичанам, и туркам. Первые подумывали о том, чтобы назначить его «верховным шейхом» над вождями племен Северо-Восточного побережья Аравии под протекторатом Англии, а последние прибегали к его услугам, как уже говорись выше, в урегулировании тех или иных острых для них вопросов во взаимоотношениях с арабскими племенами. Генерал-губернатор Басры намеревался даже подарить ему два орудия «для действий против англичан», когда потребуется (81).

Никаких «признаков подчинения Турции в Кувейте нет, если не считать турецкого флага, — докладывал А. Круглов, — который шейх Мубарак волен и не вывешивать» (82). Жители Кувейта «настолько привыкли к самостоятельности, что на вопрос, есть ли в городе иностранцы, отвечают: есть, человек 15 турецкоподданных, да несколько персиян» (83). Шейх Мубарак османов опасается. «И из боязни быть схваченным и увезенным никогда не посещает … турецкие военные суда. Богатства свои в целях безопасности перевез на Бахрейн [в 1900 г.]» (84).

В отношениях своих с турками, как следует из донесений российских дипломатов, шейх Мубарак соблюдал все приличия «лояльного вассала», отведенного ему Константинополем. И едва бы решился нарушить сложившиеся отношения с Портой, если бы последняя «не задалась мыслью» усилить воздействие Турции на Кувейт в целях превратить «свою номинальную власть там в реальную». Если бы не стала открыто вмешиваться в этих целях в межплеменные розни арабов Верхней Аравии и «подстрекать против шейха Мубарака племена Джабаль Шаммара». Когда же Порта предприняла попытку ввести в Кувейт небольшой турецкий гарнизон, а вслед за этим турки прислали в Кувейтскую бухту канонерскую лодку, «командир коей передал Мубараку распоряжение султана явиться в Константинополь», тогда-то шейх Мубарак и принял решение о переориентации на Англию (85).

В ответ на соответствующее обращение турок, информировал российского посла в Константинополе А. Круглов (27.01.1900), шейх Мубарак принял у себя «железнодорожную комиссию во главе с генеральным консулом Штемрихом. По отзывам самого Штемриха, — любезно». Произвел на немцев впечатление человека умного и хорошо осведомленного о текущих делах в крае. Пробыв в Кувейте два дня, комиссия возвратилась в Константинополь (через Зубайр и Алеппо).

Англичане, заблаговременно предупрежденные шейхом Мубараком о визите немецкой железнодорожной комиссии, сообщал А. Круглов, выслали в Кувейт две канонерки, которые во время пребывания там комиссии неотлучно находились в Кувейтской бухте. «Третья английская канонерка крейсировала между Бассорой и Кувейтом» — на случай если появится необходимость в оперативной связи шейха Мубарака с тамошним английским консулом. Впечатление, произведенное на англичан «заездом немецкой железнодорожной комиссии в Кувейт, — очень сильное».

Во время встреч и бесед с шейхом Мубараком фон Капп, главный инженер Анатолийской железной дороги, недвусмысленно давал понять шейху, что если он будет противиться, то его «заставят покориться силой» (86).

Шейху Мубараку, отмечал А. Круглов, ссылаясь на беседу с «фактотумом [доверенным лицом] шейха», приезд немецкой делегации был «очень неприятен». Немцы «осмотрели всю местность, исследовали бухту, наметили пункт Казима, расположенный … на северо-западной стороне бухты, местом будущей железнодорожной станции и пристани, к которой вплотную могли бы подходить торговые пароходы самой большой осадки и грузиться там со всеми удобствами».

Шейх Мубарак, писал А. Круглов, понимает, что с проведением в Кувейт железнодорожной линии «самостоятельность свою в его уделе он утратит», и потому противится этому проекту, как может (87).

Племя ‘утайба , докладывал из Багдада надворный советник А. Круглов (28.08.1900), отказавшись покориться власти ‘Абд ал-‘Азиза ибн Рашида, «решилось покинуть пределы владений эмира, и, ожидая военных действий с его стороны, двинулось к Евфрату. Племя это насчитывает до 4000 воинов».

Шейх ‘Абд ал-Рахман Файсал, глава семейно-родового клана Аль Са’уд, потесненного Рашидитами из Неджда, узнав об этом, решил «попытать счастья» — склонить на свою сторону и поднять против Рашидитов племена бану ‘аджман и ал-мурра , кочующие на западных границах Кувейта до пределов Эль-Катара, и «с согласия шейха Мубарака отправился в пустыню. Он надеется вернуть себе и имя, и власть …». Многое, однако, замечает консул, будет зависеть от тех денежных средств, которыми он располагает, ибо они в Аравийской пустыне являются «одним из самых главных орудий влияния на бедуинов» (88).