Андрей Соколов - Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника

К полному провалу дипломатической миссии в Мадриде привело убийство Энтони Эшема, присланного туда из Лондона в качестве дипломатического агента. Кларендон считал это происками посла Испании Карденьи, призывавшего своего суверена установить добрые отношения с республикой. С другой стороны, «в самом начале существования республика индепендентов имела большую склонялась к установлению дружбы с Испанией, чем с Францией, имея великие предубеждения к кардиналу [Мазарини]» [ 7, V, 136 ]. Эшем не имел дипломатического опыта и не знал языков, как и Хайд, но был человеком довольно известным: богослов и писатель, он был воспитателем герцога Йоркского, когда тот находился в плену у парламента, и герцога Глостерского. В состав посольства входили, кроме Эшема, три человека, в том числе некий бывший францисканский монах-вероотступник, воспитанный в Испании и в совершенстве знавший язык этой страны. Как только известие о появлении Эшема достигло ушей Коттингтона и Хайда, они немедленно прибыли к де Гаро, протестуя, «с некоторой горячностью», что Его Католическое Величество собрался принять посланца убийц их суверена. Министр поставил их на место, сказав, что король и не собирается принимать упомянутого агента, но у них есть письмо Карденья, главная цель миссии которого в укреплении торговли между странами, и Филипп IV не может не изучить предложений, которые оно может содержать. Эшем беспрепятственно въехал в Мадрид, и группа роялистов, в которую, как писал Кларендон, входили несколько английских купцов и офицеров, служивших Испании, составила заговор с целью убийства посланника парламента. Повторилось то, что раньше произошло с Дорислаусом в Гааге. Пикантность этой истории добавило то, что среди убийц оказался некто Гарри Проджерс, состоявший в посольстве Карла II. По нелепому объяснению Кларендона, он случайно присоединился к убийцам во время прогулки, не понимая, что те собирались сделать. Шесть человек ворвались в дом Эшема с обнаженными мечами; посланник и бывший монах были убиты, еще двое спутников спрятались под кроватью. После случившегося Проджерс укрылся в доме венецианского посла, остальные — в церкви, и все были арестованы. Некоторые дипломаты сочли нарушением права убежища, хотя по испанским законам оно не распространялось на случаи убийства. Англия требовала наказать виновных, один был казнен, другим удалось бежать во Францию. Преступление осложнило Испании отношения с английской республикой, вызвав крайнее недовольство властей. Послы уверяли де Гаро, что не имеют к нему никакого отношения, и получили «сухой» ответ: министр верит, что они не могли участвовать в «безумной затее», но поскольку дело обернулось бесчестьем для короля, расследование будет доведено до конца. Если пострадает испанский посол в Лондоне, не следует удивляться, что власти проявят жестокость в Мадриде.

Послы Карла II не без основания восприняли эти слова как скрытую угрозу, как намек, что оставаться в Испании небезопасно. Терпение испанских властей окончательно лопнуло, когда из Шотландии, где тогда находился Карл II, пришло известие о победе Кромвеля при Данбаре. Послы напрасно уверяли испанцев, что в этом сражении их король участия не принимал, наоборот, его положение укрепилось. Они получили недвусмысленное указание покинуть Мадрид. Послы посчитали это вдвойне жестоким, поскольку не представляли, куда отправиться, и потому, что зима была самым неподходящим сезоном для путешествий. Де Гаро был непреклонен и лишь обещал подарки при отъезде. Коттингтону удалось добиться разрешения для себя остаться в Испании при условии выехать из столицы и оставаться в Вальядолиде, который он неплохо знал, ибо двор Филиппа III, при котором он находился в качестве посла, долгое время пребывал в этом городе. Власти приняли во внимание, что в Мадриде он вернулся в лоно римской католической церкви. Хайд считал Коттингтона «мудрым человеком с опытом в делах разного рода», но не одобрял легкости, с которой тот менял религию. Ради карьеры он пожертвовал католичеством, теперь снова возвратился к нему. На прощальной аудиенции Филипп IV был милостив с Хайдом, вручил ему королевские грамоты для наместника Нидерландов, что должно помочь после возвращения к семье. В начале марта 1650 года после почти пятнадцати месяцев неудачной миссии оба дипломата покинули Мадрид, и никогда больше не встретились. Через год Коттингтон умер в Вальядолиде.

Миссия в Мадриде не была единственной. Посланцы Карла II отправились за деньгами в другие европейские столицы: Уилмот в Германию, Крофтс в Польшу, давний знакомец Хайда лорд Колпепер в Москву. Посольство Колпепера упоминалось во многих трудах по истории англо-русских отношений, подробнее о нем написал советский историк З. И. Рогинский [ 23, 136 ]. У посольства были три главных задачи: уведомить царя об «ужасных обстоятельствах» казни Карла I, о том, что единственным законным носителем власти является его сын, а не лондонские цареубийцы; вступить в переговоры о торговле, добившись возвращения прежних привилегий английским купцам, сохранившим лояльность законному монарху; получить в России заем, который в королевской грамоте был назван «залогом государевой любви». Эти цели не слишком отличались от миссии в Мадриде. Колпепер достиг некоторых успехов, хотя не на всех направлениях. Как в Мадриде Филиппа IV убеждали руководствоваться общими интересами всех монархов, так Колпепер в Москве едва ли не предлагал царю Алексею собрать некий прообраз Священного союза XIX века. Роялисты уверяли русских, что у Кромвеля имеется план отнять у царя Архангельск. Удалось ли создать атмосферу враждебности к республике? Отчасти да. В 1654 году в Москве приняли посланника Кромвеля Придо, но в 1658 году так и не впустили в страну Ричарда Бредшоу. В «Протесте царя Алексея», написанном от имени московского самодержца, содержались недвусмысленно резкие высказывания по отношению к английским республиканцам. Историки, упоминавшие ооб этом документе, считали его фальшивкой, и Рогинский доказывал, что настоящим автором был, если не сам Колпепер, то кто-то из его посольства. В плане восстановления привилегий Колпепер получил твердый отказ, при этом русские ссылались на то, что от этой меры могут выиграть купцы — сторонники парламента. Россия предоставила субсидию, но не сто тысяч рублей, как просили англичане, а только двадцать тысяч, мехами, которые надо было продать. Как с иронией писал английский историк Пирсон, Алексей Михайлович назначил комиссию из бояр для рассмотрения просьб англичан, и Колпеперу пришлось «пройти через утомительную процедуру заслушивания всех титулов царя, прежде чем он получил возможность сказать о своих нуждах. Видимо, он не заснул во время этого испытания, и потому было решено дать ему двадцать тысяч» [76, 76 ].