Роман фон Раупах - Лик умирающего (Facies Hippocratica). Воспоминания члена Чрезвычайной Следственной Комиссии 1917 года

Объявив себя спасителями отечества от большевицкой заразы, партизанские отряды в действительности были организациями чисто анархическими, служившими интересам тех иностранцев, которые давали им деньги, и, только до тех пор, пока эти деньги давались. Сами атаманы и окружавшие их банды насильников-интриганов и темных дельцов, прикрываясь высокими и святыми лозунгами, преследовали единственно свои личные, честолюбивые и корыстолюбивые интересы. Влиятельнейший из них генерал Семенов, украсив себя в Монголии княжеским титулом, вел в Харбине такую безобразную и пьяную жизнь, что субсидировавшие его японцы, возмущенные афишируемой им связью с кафешантанной певицей Машкой Шерабан 13 , которую он заваливал бриллиантами, значительно ограничили даваемую ему субсидию. Тогда генерал Семенов предложил соперничавшим с японцами американцам свои услуги по защите и проведению в стране их интересов, а его соратники не стеснялись говорить: «Нам что, доллары еще лучше йен!».

Было совершенно необходимо либо заставить атаманов перейти на курс общей государственной работы, либо ни перед чем не останавливаясь, беспощадно их истребить. Ни того, ни другого сделано не было, и во время сибирской эпопеи атаманы являлись одним из главных препятствий к водворению на Дальнем Востоке Сибири порядка и законности. Они работали на большевиков гораздо успешнее проповедей Ленина и Троцкого.

Победоносное наступление белых сибирских войск на ближнем востоке, то есть на Уральском фронте, к началу 1919-го года уже окончилось. Командированный туда Лениным Сталин привел деморализованную красную армию в порядок и оттеснил белые сибирские войска к Уралу, заставил их очистить города Уральск и Оренбург. В апреле 1919-го года отступал уже весь фронт.

Фронт этот, тянувшийся с севера до Оренбурга, то есть на расстояние около тысячи верст, защищался четырьмя белыми армиями. Численность их по отчетностям определялась в 700–800 000 ртов, но количество штыков составляло не более одной десятой этой цифры, и не превышало 80 000 бойцов. Все остальное составляли штабы и управления, разбухшие до такой степени, что, например, в управлении инспектора артиллерии одного из корпусов было восемь генералов, а во всем корпусе семь пушек.

В штабах управлениях устраивались бесчисленные родственники и близкие разного рода власть имущих людей, а когда разрешено было заменять писарей машинистками, то все штабы переполнялись женами, сестрами, кузинами и сердечными симпатиями. При эвакуации только одного из многих управлений западной сибирской армии было вывезено 502 женщины и 162 ребенка. Имевшим такой семейный багаж служащим было, конечно, не до войны.

Медленное наступление красных частей позволяло многое вывезти из эвакуируемых местностей, но дороги всегда оказывались запруженными штабными эшелонами с женами, детьми и няньками, а в железнодорожных вагонах, добываемых обывателями за огромные взятки, увозилась обстановка, мебель и их обладатели.

В Уфе не спасли даже раненых, и в Уфимском районе потеряли до 2 миллионов пудов зерна, и до 200 000 пудов гречневой крупы.

Брошенные и оставленные без снабжения войска переставали исполнять приказания. Они отходили без боя, и вынужденные кормиться собственными средствами, грабили население, отнимали у него лошадей, подводы, фураж и продукты питания.

Фронтовые офицеры и солдаты тряслись от негодования, рассказывая, как производится эвакуация, и как жгут огромные запасы со снабжением, которого они давно не видели и тщетно добивались получить.

Ссоры, интриги и сплетни в переполненных женщинами штабах и управлениях приняли такие размеры, что атаман Уральского войска 14 , истощив все средства борьбы с этими явлениями, приказал всех, уличенных в распространении ложных слухов, подвергать публично телесному наказанию. После нескольких случаев его применения сплетники обоего пола, не желая отказываться от привычного чесания своим языком, предпочли переселиться в другие, менее неприятные места.

Начальником штаба Верховного командования был молодой генерал Лебедев 15 . Без всякого военного опыта, не понимавший ни психологии армии, ни условий жизни войск и их состояния, «стратегический мальчик» этот, сидя за сотни верст от фронта у главного руля, самоуверенно и решительно играл войсками так, как он делал это с бездушными шашками, когда учился в академии. Такими же самолюбивыми мальчиками были и все подчиненные ему начальники штабов армий. Боевой опыт, знания, знакомство с делом — все это заменялось резкими окриками и обидными замечаниями по адресу фронтовых начальников, бахвальством и самым легкомысленным презрением к противнику. В своих донесениях Верховному правителю адмиралу Колчаку штаб неизменно повторял заведомую, но тешившую Колчака ложь, что войска рвутся в бой, и что при первом же натиске разложившаяся красная армия сдастся как стадо баранов. Но красные упорно не хотели разлагаться. Части их, обрекавшиеся в донесениях на гибель и уничтожение, неизменно возрождались, и, к великому удивлению Верховного правителя, фигурировали в следующих докладах в качестве боевых единиц. Одетых в генеральскую форму мальчиков, однако, это нисколько не смущало, и они продолжали обманывать ничего не понимавшего в военном деле «большого ребенка» до тех пор, пока командуемые ими армии не были обращены в лохмотья, а «большой ребенок» не оказался пленником расстрелявших его в Иркутске социалистов-революционеров.

Ни к чему в армиях не относились с таким презрением и с такой нескрываемой ненавистью, как к штабам. Вместо исполнения долга, войска видели там физическую и нравственную лень, недобросовестность, разгул, а очень часто казнокрадство и хищения. Вместо забот о нуждах подчиненных и знания реальной действительности, фронт получал из штабов распоряжения, не считавшиеся ни с физическим, ни с моральным состоянием войск. «Они знали, — замечает генерал Будберг, — как слова пишутся , но не знали, как они выговариваются ».

Все белые сибирские армии комплектовались путем мобилизации. Многомиллионное и в общем консервативное население Сибири давало полную возможность создать очень хорошие войсковые части при условии, конечно, чтобы этим делом ведали надежные, честные и знающие руки. Этого не случилось, и белые войска представляли собой части, слепленные из сырых солдат, лишенных внутренней спайки и не желавших воевать. Это были кучи вооруженных людей, собранных принуждением и державшихся принуждением. Боевое значение их было часто отрицательным.

Резервные части не обучались совершенно, их только сколачивали по внешнему виду и натаскивали на церемониальном марше, которым они потом щеголяли перед Верховным правителем. К полевому, а тем более к маневренному бою они были совершенно неспособны.