Дмитрий Котышев - От Русской земли к земле Киевской. Становление государственности в Среднем Поднепровье в IX–XII вв.

Таким образом, гибель городища вполне укладывается в промежуток между 910 и 920 гг. Авторы раскопок полагают, что что разрушение городища Монастырей связано с вторжением в Поднепровье печенегов [278] Максимов Е.В., Пепграшенко В.А. Славянские памятники у с. Монастырек на Среднем Днепре. С. 93; Пепграшенко В.А. Городище Монастырек VIII–X вв. в свете новых исследований//Земли Южной Руси в IX–XIV вв. Киев, 1985. С. 80. . Первое вторжение печенегов в пределы Руси отмечено как раз под 6423 (915) г. [279] «Приидоша Печенѣзи первое на Роускую землю и сотворивши миръ со Игорем» (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 42). Однако участие печенегов в походах руси на Византию в качестве союзников позволяет поставить под сомнение это утверждение. О союзе пачинакитов с росами говорит и 37-я глава трактата «Об управлении империей». Поэтому мне представляется, что разрушение городища Монастырей — как раз результат акции руси, обосновавшейся в Киеве. А.С. Щавелев обоснованно полагает, что Пересечен блокировал путь вниз по Днепру, являясь помехой для руси Олега и Игоря в деле установления контроля за днепровской магистралью [280] См.: Щавелев А.С. Славянские «племена» Восточной Европы. С. 114. . Справедливость этого предположения подтверждается еще и тем, что расположенный вблизи Монастырека летописный Заруб, возникший в XI в., контролировал не только путь по Днепру, но и брод через реку, находившийся рядом [281] См.: ПСРЛ. Т. 1. Стб. 231, 323, 425, 440. .

В связи с данной гипотезой локализации Пересечена становится понятно то упорство, которое киевские князья проявили в деле покорения уличей. Овладение Пересеченом открыло приднепровской Руси дорогу до Черного моря и способствовало оживлению контактов с Византией. Поэтому неудивительно, что активизация русско-византийских отношений в начале X в., завершившаяся заключением договора 911 г., совпадает по времени с подчинением уличей и установлением контроля Руси за Днепром.

Есть еще один факт, на который хотелось бы обратить внимание. В 9-й главе трактата «Об управлении империей» указывается, что конечной точкой сбора флотилии росов перед отправкой в Константинополь являлась το πακοντιωτιкоѵ καστρον — «пактиотическая» (то есть зависимая или союзная) крепость под названием Βιτεβζεβη. Эту крепость современные исследователи отождествляют с Витичевом [282] См.: Константин Багрянородный . Об управлении империей. С. 318. Комм. 25. Крепость Витичев отождествляется с городищем I, расположенным на территории села в урочище Городок, см.: Древнерусские поселения Среднего Поднепровья. С. 63. № 117; Куза А.В . Древнерусские городища. С. 173. № 975. . Остатки древнего городища Витичев расположены сравнительно недалеко от городища Монастырей. Из этого следует два предположения. Первое состоит в том, что после покорения уличей киевские князья основывают крепость для обеспечения контроля за покоренным районом. Второе предположение исходит из того, что «пактиотический» Витичев — один из местных племенных центров, расположенных на Днепре и признавший власть киевских русов. В силу слабой доказательной базы на сегодняшний день оба этих предположения могут считаться равновероятными [283] См.: Рыбаков Б.А. Отчет о раскопках на северном городище в Витачеве//НА ИА РАН. Ф-1. Р-1. № 2607; Он же . Отчет о раскопках в с. Витачеве и Триполье в 1962 г.//НА ІА НАНУ. Ф. е. 1962/25. Ед. хр. 3895. Публикацию результатов раскопок см.: Рыбаков Б.А. Владимировы крепости на Стугне//КСИА. 1965. Т. 100. С. 128. .

Таким образом, подчинение древлян, полян и уличей, отразившееся в нарративе, позволяет примерно очертить границы первичной политии, зародившейся в Среднем Поднепровье, которую 37-я глава «Об управлении империей» именует χωρας της Ρωσιας (страна Росия). Речь идет о прилегающих к Киеву территориях с юга (предположительно от Витической крепости) к северу до Днепро-Деснинского междуречья. В этом ареале присутствие Руси определяется четким археологическим маркером — особыми поселениями и погребальными комплексами при них. В современной исторической литературе они определяются по-разному — «открытые торгово-ремесленные поселения» [284] См.: Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе. Л., 1985. С. 107. , «погосты» [285] См.: Моця О.П . Погости в системі давньоруських населених пунктів//Археологічні студії. Київ, 2003. Вип. 2. С. 199–203. , «дружинные лагеря» [286] См.: Шинаков Е.А. «Дружинные лагеря»//Стародавній Іскоростень і слов'янські гради VIII–X ст. Київ — Чернівці, 2004. С. 307–311. и даже «многофункциональные военизированные поселения» [287] См.: Макушников О.А. Гомельское Поднепровье в V — середине XIII вв. Социально-экономическое и культурное развитие. Гомель, 2009. С. 78–95. . Более приемлемой мне представляется характеристика, данная этому типу поселений А.Н. Бондарем, который определяет их как «укрепленные центры начального этапа становления Древнерусского государства» [288] См.: Бондарь А.Н . Укрепленные пункты на территории междуречья Днепра и нижнего течения Десны в конце IX–X вв.//Древнейшие государства Восточной Европы. 2010. Предпосылки и пути образования Древнерусского государства. М., 2012. С. 305. . К подобным поселениям на днепровском Правобережье относятся в первую очередь киевское городище на Замковой горе [289] См.: Богусевич В.А . Розкопки на горі Киселевці//Археологічні пам'ятки УРСР. Т. III. Київ, 1952. С. 66–72. и Китаевский комплекс под Киевом [290] См.: Мовчан I.I. Давньокиївська околиця. Київ, 1993. С. 159–160. ; левобережная территория представлена памятниками Табаевки [291] См.: Моця А.П. Погребальные памятники южнорусских земель IX–XIII вв. Киев, 1990. С. 124–125. , Шестовицы [292] См.: Бліфельд Д.А. Давньоруські пам'ятки Шестовиці. Київ, 1977. С. 92–99. , Клонова [293] См.: Моця А.П . Срубные гробницы Южной Руси//Проблемы археологии Южной Руси. Киев, 1990. С. 103–104. , Седнева [294] См.: Самоквасов Д.Я. Могилы Русской земли. М., 1908. С. 201. , Пересажа [295] См.: Ширинский С.С. Курганы X в. у деревни Пересаж//КСИА. 1969. Вып. 120. С. 106. и Гущина [296] См.: Шекун В.А . Исследования на Черниговщине//Археологические открытия 1983 г. М., 1985. С. 374. .

Впервые на возможность использования дружинных погребений в качестве маркера, очерчивающего границы Русской земли, обратил внимание В.Я. Петрухин. К погребениям такого типа исследователь относит камерные гробницы, представляющие собой «дружинные погребения Руси, еще сохранявшей скандинавские традиций» [297] См.: Петрухин В.Я . Начало этнокультурной истории Руси IX–XI вв. М.; Смоленск, 1995. С. 120. . В то же время было сформулировано определение дружинной погребальной культуры, сегодня признанное большинством исследователей [298] Наиболее четкая формулировка была дана Ф.А. Андрощуком, см.: Андрощук Ф.А . Курганы в раскопках Д.Я. Самоквасова и «дружинная» погребальная культура//Слов'яни і Русь у наукової спадщині Д.Я. Самоквасова. Чернігів, 1993. С. 29. . Сама эта культура носила полиэтничный, эклектический характер, являясь отражением неоднородного этнического состава руси [299] См.: Орлов Р.С. Явление бифуркации в дружинной культуре Древней Руси//Археологія і давня історія України. Київ, 2010. Вип. 1. Проблеми давньоруської та середньовічної археології. С. 151–155; Петрухин В.Я . Начало этнокультурной истории Руси. С. 95–101; Каинов С.Ю. Древнерусский дружинник второй половины X в. Опыт реконструкции//Военный сборник. Статьи и публикации по Российской военной истории до 1917 г. М., 2004. С. 11. .