Джонатан Шепард - Начало Руси. 750–1200

Таким образом, кочевники в целом не составляли единой общности. Самые дальние из половецких племен, жившие в основном в донских степях, были известны киевским летописцам как «дикие половцы». [769] Плетнева С. А . Донские половцы // «Слово о полку Игоревен и его время / Под ред. Б. А. Рыбакова. М., 1985. С. 249–281. «Дикость» их состояла в том, что они были не слишком дружественны, но зато и не представляли непосредственной угрозы для Киева. Впрочем, они также регулярно привлекались в союзники русами, в частности — их ближайшими соседями, черниговскими князьями. К началу XII в. Чернигов лишился своего приморского оплота — Тмутаракани, и донские половцы завладели линиями коммуникаций с Азовским и Черным морями. Мы помним, как в 1090-х гг. Владимир Мономах и Святополк Киевский гневались на упрямство своего родича, князя Олега Святославича Черниговского, не желавшего разорвать союз с половцами. [770] ПВЛ. Т. 1. С. 148–149. В период с 1128 по 1161 г. половцы примерно пятнадцать раз выступали в поддержку потомков Олега. [771] Плетнева С. А . Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях // МИА. 1958. Т. 62. С. 222. Для киевских летописцев их готовность помогать черниговским князьям разумелась сама собой. И все же выгоды от доступа к Нижнему Дону были не столь велики, чтобы восполнить убытки от серьезных помех на пути по Днепру, гораздо более прибыльному. Экономика Чернигова все еще сохраняла тесную связь с экономикой Киева, и южные князья по-прежнему оставались в рамках «совместного предприятия», которое не могли разрушить никакие гонки за положение или верховенство отдельных личностей. Не в интересах Чернигова было допустить, чтобы «дикие половцы» стали слишком дерзки, и поэтому в 1168 г. князь Черниговский, в виде исключения, внял призыву своих киевских родичей.

Каковы бы ни были договоры и союзы, половцы все равно образовывали барьер, иногда причинявший Руси сильные неудобства, особенно обострившиеся с потерей Тмутаракани. Поэтому князья русов искали другие пути, в обход кочевников, и стремились развивать альтернативные рынки. Помимо пути «из варяг в греки» и «Залозного» пути, Мстислав Изяславич упомянул о важности «Соляного» пути, который вел на запад — к Галичу и в предгорья Карпат. Соль, служившая для сохранения мяса и рыбы, была необходима для крупных населенных центров, жителям которых не так уж просто было охотиться долгими суровыми зимами. Когда прекращалось поступление соли из западных земель, как то случилось во время династических конфликтов конца 1090-х гг., могло вызвать на киевских рынках и среди жителей города весьма взрывоопасную реакцию.

Контроль над поставкой соли никоим образом не являлся единственной привлекательной чертой района в верховьях Днестра и его притоков. Этот район был ценным и сам по себе — плодородный, удаленный от степи, довольно густонаселенный. Славяне издавна селились в междуречье Днестра и Прута, а в XI в. их поселений стало больше, и они заметно расширились. Впрочем, важность этого района определялась прежде всего тем, что здесь густо переплетались торговые пути. Расположенные здесь селения снабжали Среднее Поднепровье необходимой продукцией, а по дорогам, шедшим через них, везли дорогие товары из более далеких краев: из низовьев Дуная, из Византии, через Перемышль, червенские города — на Балтику, а с рынков Кракова, Праги и Среднего Дуная — вглубь русских земель.

Регенсбург — база купцов, известных как «рузарии», западноевропейский центр меховой торговли, был связан с Русью особенно тесно. В 1179 г. некто Хартвич, проживавший «в городе Киеве», распорядился передать в регенсбургский монастырь Св. Эммерама восемнадцать фунтов серебра, которые ему причитались от киевских должников. [772] Die Traditionen des Hochstifts Regensburg und des Klosters S. Emmeram / Hrg. J. Widemann // Quellen und Erftrterungen zur bayerischen Geschichte. 1942. N. F. Bd 8. S. 459.

Дальше вниз по течению Дуная действовал свод установлений герцога Штирии Оттокара V (1129–1164), подтвержденный его сыном в 1191 г. и гласивший, что с повозок, следующих в «Рузию» и обратно, следует взимать по 16 денариев, а задерживать их нельзя. [773] Archiv fur Кunde fisterreichischen Geschichte / Hrg. A. Meiller. Wien, 1853. Vol. 10. S. 92. Об отдельных купцах из земли русов, привозивших свои товары на повозке и на «одной лошади», идет речь в грамоте 1198 г., данной венгерским королем Имре монастырю в Эстергоме: они, как и те, «кто привозит драгоценные меха», должны были платить половину марки в виде таможенной пошлины. [774] Codex diplomaticus Hungariae / Ed. G. Fejer. Budapest, 1841. Vol. 7. N 76. P. 143. Указ короля Казимира Справедливого 1176 г. жалует право на тринадцать возов соли с Сандомирской таможни, «когда они прибудут из Руси». [775] Codex diplomaticus Poloniae / Ed. L. Rzyszczewski, A. Muczkowski. Warszawa, 1847. Vol. 1. P. 12.

Однолошадные купцы и караваны повозок, отправлявшиеся на рынки венгров, чехов, поляков и германцев, не испытывали особенной нужды в протекции со стороны князя. Поэтому их деятельность не привлекала внимания местных летописцев, пока она не начинала задевать интересы самого князя. Поэтому мы узнаем о таких купцах преимущественно из латинских источников. Эти купцы, в сотрудничестве с жителями селений, расположенных между Днестром, истоками Западного Буга и правыми притоками Припяти, умели наладить дело. Приезжая туда, князья находили, что местная и транзитная торговля идет полным ходом, хотя и сами князья способствовали концентрации богатства. В частности, с конца X в. через эти районы в Среднее Поднепровье шло германское серебро — сначала в виде денариев, а с начала XII в. в виде слитков. Но только к середине XII в. значительное число находящихся здесь селений выросло в сравнительно крупные города, обладавшие достаточной покупательной способностью и фискальными возможностями, чтобы удерживать часть проходящих через них ценностей. Найденные при раскопках в Дорогичине многочисленные свинцовые печати грубой работы говорят о том, что княжеские чиновники облагали таможенным сбором купцов, въезжавших на их территорию и покидавших ее. С конца XII в. духовенство и зажиточные жители таких городов, как Теребовль, Плеснеск, Изяславль, покупали сделанные в Германии и Франции бронзовые сосуды для воды, подсвечники, кубки, колокола для церквей. [776] Куза А. В . Малые города Древней Руси. М., 1989. С. 128.

Представители младших ветвей династии сидели в Теребовле на Серете, северном притоке Днестра, и в Перемышле, стоявшем в верховьях Сана, уже с конца XI в., а в Звенигороде, расположенном к северо-востоку от современного Львова, — с 1120-х гг., но сам Галич в верхнем течении Днестра стал постоянной княжеской резиденцией только в 1140-х гг. Зато почти сразу же галицкий князь Владимирко Володаревич, чьи отец и дядя присутствовали на Любечском съезде в качестве беспокойных провинциальных родичей, вошел в число настоящих политических тяжеловесов (или претендовавших на это положение). Галич, расположенный на труднодоступном мысу, возвышающемся над рекой на 70 метров, окруженный крепостным валом, который охватывал площадь около 50 гектаров, долго оставался единственным крупным городом по течению Днестра. Достаточно многочисленные находки византийских серебряных и медных монет по течению Днестра, а также амфор в самом Галиче указывают на один из источников богатства Владимирки. Князь занимал удобную позицию, чтобы извлекать доходы от торговли с Нижним Дунаем и Византией и взять ее под свое покровительство.