Джонатан Шепард - Начало Руси. 750–1200

Но если Новгород мог самостоятельно осуществлять торговлю мехами, то обеспечить всем необходимым свое растущее население он не мог. Каждые четыре-пять лет город страдал от более или менее значительных неурожаев. Здесь уместно вспомнить письмо на бересте, которое написал Гюргий, приглашая родителей переехать из Новгорода в Смоленск или в Киев, где хлеб дешев. [783] НГБ. № 424. Другой потенциальный источник зерна, но также и возможный соперник в поставке мехов, возник на востоке от Новгорода, в районе верховий Волги. Эта территория, заселенная в основном финно-угорскими племенами, издавна привлекала славянских переселенцев с юга и с запада, так что возникал своего рода встречный поток по отношению к тем переселениям, которые производил Владимир Святославич. Однако массовый характер миграция славян в бассейны Волги и Оки приобрела в XI–XII вв. Новых поселенцев влекла сюда отчасти торговля мехами (в некоторых захоронениях найдены позолоченные и посеребренные бусины и денарии), но в основном они жили землепашеством, скотоводством, рыболовством и охотой. Соответственно, интерес князей к этому району был не столь пристальным, как, скажем, к червенским городам. Но с ростом населения увеличивался потенциальный объем податей, династия становилась все многочисленнее, ее все сильнее манили самые богатые источники мехов, поэтому южные князья приступили к упрочению своей власти в «Залесской земле». Их споры о границах между владениями на северо-востоке были в числе тех династических разногласий, которые привели к созыву Любечского съезда в 1097 г. В первой половине XII в. северо-восток начал приобретать самостоятельное значение как место расширяющейся торговли, как район, где установился более прочный политический режим, чем тот, что существовал здесь прежде при русах или при ком-то другом.

Одна причина коммерческого развития северо-востока заключалась в наличии доступа к источникам пушнины, а другая — в освоении рынков на востоке, через Среднее Поволжье. Населявшие Среднее Поволжье болгары являлись как выгодными партнерами, так и препятствием для торговли русов. Торговля болгар с богатыми каспийскими и закаспийскими рынками продолжалась несмотря на то, что иссяк приток серебра, а в мусульманской Средней Азии происходили серьезные политические потрясения. Арабский автор Абу Хамид, посетивший Булгар в 1135–1136 гг., и снова — в 1150–1151 гг., сообщал, что люди, живущие в одном месяце пути к северу, платят дань болгарам, и рассказывал о «немой торговле», которую вели купцы с теми, кто жил еще дальше на севере, в «земле тьмы». [784] Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати в Восточную и Центральную Европу (1113–1153 гг.) / Пер. и комм. О. Г. Большакова, А. Л. Монгайта. М., 1971. С. 32; Martin J. Treasure of the Land of Darkness: The Fur Trade and Its Significance for Medieval Russia. Cambridge, 1986. P. 21–22. Подобно Гюряте Роговичу, Абу Хамид описал обмен мехов на металлические лезвия (хотя в его изложении эти лезвия превратились в мечи и гарпуны, специально приспособленные для нужд северян). По словам Абу Хамида, эта торговля приносила «огромную прибыль». [785] Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати… С. 33.

Защищая собственную торговлю северными мехами, волжские болгары не собирались предоставить русам право свободно плавать вниз по Волге вплоть до Каспия, как не позволяли они и купцам с юга свободно подниматься вверх по течению. Ведь они могли извлекать выгоду как посредники из торговли в обоих направлениях, а русские товары в XII — начале XIII вв. шли на юг в очень больших количествах. Однако контроль над транзитом не заменял болгарам прямого доступа в «землю тьмы», к богатому источнику мехов и дани. В этом они выступали прямыми конкурентами русов, так как охотничьи угодья к северу от Ростова и Суздаля граничили с путями болгарских купцов и сборщиков дани, проходившими по таким рекам, как Унжа и Юг. Болгары и русские поселенцы и торговцы могли до известной степени извлекать выгоду из взаимного соседства, но ни одна из сторон не чувствовала себя рядом с другой в полной безопасности. [786] Сведения о коммерческих связях Руси с волжскими болгарами в XII–XIII вв. рассмотрены в кн.: Полубояринова М. Д . Русь и Волжская Болгария в X–XV вв. М., 1993. С. 89, 98–101, 106–108, 115–116, 119.

Взаимоотношения северо-восточной Руси с Новгородом тоже отличались двойственностью. Довольно плодородные пахотные земли водораздела Волги и Клязьмы являлись для Новгорода потенциальным источником зерна, а также путем, по которому поступали с Востока предметы роскоши. Для северо-восточной Руси Новгород служил ближайшим источником серебра. Но новгородцы, подобно болгарам, не могли безоговорочно приветствовать установление прочной политической структуры в верхнем течении Волги, так как она угрожала их прямому доступу на рынки Булгара, а к тому же несла ущерб их безусловной монополии на северную пушнину. К началу XII в. новгородцы учредили свои фактории на север от Ростова, по реке Сухоне, в тех местах, которые предприимчивые купцы с верховьев Волги облюбовали для себя. Форпосты и фактории, контролируемые разными политическими силами, задевали интересы друг друга, их конкуренция приводила к трениям и конфликтам. Точка зрения Новгорода на эту ситуацию отражена в жалобе, помещенной в рассказе летописи о событиях 1148 г., где говорится, что князь Ростовский «обидить мой Новгородъ», что он «дани от них [новгородцев] отоималъ» и «на путех имъ пакости дѣеть». [787] ПСРЛ. Т. 2. Стб, 367; Martin J . Treasure of the Land of Darkness… P. 120. Такие жалобы становилась все более обоснованными по мере того, как усиливались северо-восточные князья. В 1159 г. князь Андрей Боголюбский — тот самый, что стоял за нападением на Киев в 1169 г., будто бы заявил: «Вѣдомо буди, хочю искати Новагорода и добромъ и лихомъ». [788] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 509; Бережков Н. Г. Хронология русского летописания. С. 171–172, 332–333.

Таким образом, князья играли в ростовских и суздальских землях важнейшую роль защитников как от болгар, так и от новгородцев. Типичным для них занятием в середине XII в. было строительство крепостей и укрепленных форпостов вокруг центральных княжеских владений и на концах проходивших через эти владения торговых путей. Дипломатические и военные столкновения с Новгородом были предметом постоянной заботы, а победы над болгарами прославлялись в летописи, панегириках, отмечались публичными праздниками и созданием памятных сооружений. На северо-востоке, как раньше на юге, организация и охрана торговых путей и путей для сбора дани способствовала укреплению и развитию управляемого князем государственного образования. Укрепленные центры, наличие которых способствовало развитию обмена, разрастались в крупные городские поселения с собственным ремесленным производством, а к концу XII в. новый, нарочито великолепной княжеский город, Владимир-на-Клязьме, уже манил к себе не только болгар и русов, но также византийских, еврейских и западноевропейских купцов.