Джонатан Шепард - Начало Руси. 750–1200

Конечно, князья не могли сидеть и ждать, пока плоды сами упадут к ним в руки. Они должны были по-своему проявлять не меньшую предприимчивость, чем странствующие торговцы. Если внедрение в новые земли составляло одну из княжеских забот, то другой были взаимоотношения с родичами. Правящему роду непросто было приспособиться к новой экономической географии, к подъему областной экономики. Происходившие перемены отразились на многих сторонах жизни русов. Рассмотрим сначала политическую сторону дела.

Все более многочисленные члены династии пускались по дорогам, появлялись в селах — они собирали дань, сидели с дружиной, возводили укрепления и церкви, завоевывали расположение местных жителей, внедряли свою культуру, вздорили друг с другом. Их число все увеличивалось, так что оказались кстати и новые экономические возможности, и новые вакансии для правителей. На всем протяжении XI столетия на исторической арене действовало немногим более двух дюжин князей правящего рода, причем уже тогда их взаимоотношения выглядели достаточно запутанными. От XII в. нам известно около двух сотен князей. С ростом числа поколений, когда уменьшалась степень кровного родства, ветви клана начинали переплетаться в результате браков, заключаемых между отдельными их отпрысками. Летописи XII в. полны удручающе запутанных историй об ожесточенных конфликтах между родными и двоюродными братьями, дядьями и племянниками, которые без конца составляли коалиции то друг с другом, то друг против друга. Летописи однако отражают лишь поверхностное впечатление, династия расправляла суставы и потягивалась, приспосабливаясь к быстрому росту. Вот если бы ей пришлось делить один и тот же пирог на все более мелкие части, то потасовки из-за крошек были бы куда более ожесточенными.

На протяжении 1110–1130-х гг., особенно при Владимире Мономахе (1113–1125) и его старшем сыне Мстиславе (1125–1132), подъем регионов, казалось, отражал значение Киева и повышал его статус как сердца династии, той втулки, спицы от которой тянулись к окраинам. В 1113 г. Мономах или сам, или руками сыновей и внуков уже держал под контролем Киев, Новгород, Переяславль, Смоленск, Ростов и Суздаль. Скоро он лишил владений или подчинил себе потомков своего старшего двоюродного брата Святополка — сначала он завладел Туровом, а потом, в 1118 г., выгнал сына Святополка, Ярослава, из Владимира Волынского, где посадил одного из своих сыновей (по словам летописца, на этом настаивали жители города). [798] ПСРЛ. Т. 2. Стб. 284–285. В 1119 г. Мономах прогнал из Минска Глеба Всеславича и поселил его и его семью в Киеве. [799] Там же. Стб. 285. В 1130 г. Мстислав убрал подальше строптивых полоцких Всеславичей, выслав их в Византию. Черниговская ветвь династии со времен Любечского съезда проявляла сговорчивость. В середине 1120-х гг. в ней произошел раскол, и Мстиславу удалось заполучить Курск, натравив одну часть рода на другую. [800] О проблеме датировки см.: Dimnik М. The Dynasty of Chernigov: 1054–1146. Toronto, 1994. P. 316–317. (Pontifical Institute of Mediaeval Studies: Texts and Studies. Vol. 116). Так к началу 1130-х гг. Мономаховичи — Мстислав с сыновьями и младшими братьями распространили свою власть на главные центры династии: от Киева и Переяславля до Курска на юго-востоке, до Ростова и Суздаля на северо-востоке, до Новгорода на севере, на Полоцк, Минск и Смоленск в центре, до Турова и Владимира Волынского на западе; черниговский же князь стал зятем Мстислава. Эпоху Мономаха и Мстислава можно считать воплощением общепринятого киевоцентристского представления о землях русов.

И все же Мономах и Мстислав помогали и даже активно способствовали развитию процессов в областных центрах, существенно повлиявших на такое изменение политического и культурного ландшафта, которое они, может быть, сами не желали и не могли предвидеть. Расцвет областей Руси, которые находились вне пределов Среднего Днепра, привел к парадоксальным последствиям. Он вызвал одновременно центростремительные и центробежные процессы.

Прежде всего, расцвет областных центров придал значимость и достоинство периферийным прежде городам. И Мономах, и Мстислав пересмотрели прежнюю политику патронажа, они вкладывали средства в такое строительство и в такие культурные мероприятия, которые повышали престиж дальних оплотов династии. Со временем эти последние утрачивали провинциальный облик и дух. Новые каменные церкви, монастыри, княжеские резиденции и даже новые епископии развивали местное самосознание. Во-вторых, региональный подъем придал новый масштаб одному из традиционных способов снятия напряженности, порождаемой ростом династии, — территории, прежде только облагавшиеся данью, выделялись в новые самостоятельные отчины. Подобно Владимиру и Ярославу, Мономах контролировал целую сеть городов через своих сыновей. Подобно детям и внукам Ярослава, потомки Мономаха относились к самым лакомым из этих владений не как к переходящей из рук в руки общей собственности, а как к постоянным оплотам для себя и для своих детей. Например, Смоленск и Суздаль служили источниками дохода для семьи Мономаха, сидевшей в Переяславле, а к середине XII в. они превратились в отчинные столы отдельных ветвей Мономаховичей, так что Переяславлю оставалось жить за счет собственно переяславской земли. В-третьих, хотя в первые десятилетия XII в. Мономаховичи сохраняли господствующее положение, все равно они были не одни. Амбиции Чернигова, после временного затишья, возродились во втором поколении Святославичей, в 1130-е гг. А в 1140-е — 1150-е гг. внушительное политическое и военное значение приобрели галицкие князья на западе.

В результате, при отсутствии механизмов централизованного политического контроля, династия и ее территории становились все более полицентричны. По мере того как княжеский род Среднего Поднепровья открывал новые возможности отдаленных земель, гегемония Среднего Поднепровья постепенно уступала место целой сети отчин, простиравшейся от Волги до Карпат: Ростов и Суздаль, Рязань, Переяславль, Чернигов, Смоленск, Полоцк, Туров и Пинск, Владимир Волынский, Галич. Эти отчины — города с княжьими столами и подчиненные им области современные историки именуют по-разному: княжествами, уделами, городами-государствами, в зависимости того, какой взятый со стороны образец им больше нравится. В источниках эти обособляющиеся центры называются «землями» — Суздальская земля, Смоленская земля и т. д. Общего названия для совокупности всех этих отчин не существовало. В источниках XII в. обозначение «Русская земля» или просто «Русь» относилось обычно только к территории, окружающей Киев. Например, можно было говорить о путешествии «из Суздальской земли» на «Русь». [801] См.: Горский А. А. Русь в конце X — начале XII века: Территориально-политическая структура («земли» и «волости») // Отечественная история. 1992. № 4. С. 154–161.