Джонатан Шепард - Начало Руси. 750–1200

Следовательно, можно предположить, что за земляными сооружениями на Старокиевском холме находился лагерь полукочевых сборщиков дани в пользу хазар и склад, где хранилось то, что было собрано. Названные сооружения напоминают те, что возводились в степной зоне, и строились они для того, чтобы служить надежной защитой, так как глубина рва достигает кое-где 4,7 м. Тут можно предположить некоторую связь с возведением дополнительных земляных укреплений в конце IX в. на Дону и посчитать все это признаками растущей угрозы для жителей данной местности. Организация сбора дани могла стать для хазар первоочередной задачей в обстановке растущего соперничества в открытой степи. Взималась ли дань серебром или пригодными для продажи мехами, она являлась тем источником дохода, из которого брались средства для оплаты наемного войска или для натравливания кочевых народов на врагов Хазарии. Среднее Поднепровье было хорошей опорной базой, чтобы заставить радимичей и им подобных платить дань «щьлягами». Возможно, «Угорьская гора» на южной окраине Киева получила это название вовсе не потому, что в ходе своей миграции венгры там «сташа вежами», как представляет дело летопись, [146] ПВЛ. Т. 1. С. 21. а потому что там был лагерь венгров, нанятых хазарами. Присутствие венгров в районе Киева может служить объяснением «венгерских» черт, которые находят некоторые археологи среди различных типов украшений уздечек, сбруи и оружия, причем имеется в виду не только такое общераспространенное оружие кочевников, как стрелы, но также орнаменты на рукоятках и клинках мечей. [147] Balint С . Die Arch&ologie der Steppe: Steppenvolker zwischen Volga und Donau vom 6. bis zum 10. Jahrhundert. Wien; Kdln, 1989. S. 114–115. Эти предметы найдены, главным образом, в захоронениях X в., и очень может быть, что в то время ими уже пользовались и не венгры, тем не менее их наличие в Киеве и в других поселениях на Среднем Днепре все еще не получило другого убедительного объяснения.

Противоречивость свидетельств в какой-то мере является следствием их скудости, но она также отражает быстрые изменения в положении дел. Отложив в сторону предположения сомнительной ценности, обратим внимание на три главных новации. Все три можно датировать периодом с 890-ого по 910-й г. Первая из них — это появление печенегов в причерноморских степях; вторая — это основание или заметное развитие поселений на Среднем и Верхнем Днепре; третья — это заключение соглашений между русами и византийским императором.

Подстрекаемые Симеоном, правителем Болгарии, в 890-е гг. печенеги захватили пастбища венгров. Весь район от степей Дона и Донца на востоке и до Днестра (а впоследствии и до Дуная) на западе оказался в их распоряжении. В развитии своей материальной культуры (украшения, снаряжение для верховой езды) они заметно уступали венграм, но свирепостью, возможно, именно по причине более низкой стадии развития, они их превосходили. Когда византийские эмиссары пытались поднять венгров против печенегов, те возразили: «Мы не можем воевать с ними, ибо их страна обширна и их народ велик числом, и это какое-то порождение дьявола!». [148] DAI. Ch. 8.30–32. Р. 56–57.

Свирепость печенегов угнетающе подействовала и на жителей укрепленных поселений. Одним из примечательных достижений печенегов было уничтожение «салтово-маяцкой» культуры. Саркел, на левом берегу Дона, остался хазарской крепостью, но этого нельзя сказать о каменных крепостях по верхнему течению Дона и Донца и о примыкающих к ним поселениях. Неправильно будет говорить, что эти крепости пали, скорее, их было решено оставить. Иногда такое решение принималось внезапно, судя по реконструированной археологами сцене в жилище, которое было раскопано в главном поселении в Дмитриевском. Так, например, обработанный и подготовленный к обжигу горшок был оставлен на гончарном круге, а в других домах среди гончарных кругов осталась неочищенная глина. [149] Плетнева С. А . На славяно-хазарском пограничье. С. 42, 44. Считается, что поселения в Маяцком также были оставлены, хотя и не столь поспешно. Атмосферу страха можно проследить во многих поселениях «роменской» культуры в лесостепи. Эти поселения, находившиеся на мысах, были защищены естественными преградами, а со стороны материка — рвами и валами, но даже большие, хорошо защищенные поселения, как населенный пункт в Новотроицком, были оставлены в конце IX в. Крепость на мысу в Донецком (возле современного Харькова) была сожжена в X в., разрушены были и многие другие крепости и поселения в бассейне Донца. Эти волны разрушений, охвативших обширную территорию, обрушивались не одним ударом — как при нашествии монголов. У печенегов отсутствовали организация и ресурсы, необходимые для того, чтобы наносить опрокидывающие противника удары. Но их непрекращающиеся набеги подорвали социально-политический порядок, который начал образовываться на территории к востоку от Днепра. Полукочевые союзники хазар были по большей части разогнаны, а у тех славян, которые остались в поселениях лесостепной зоны к востоку от Днепра, одновременно с ростом угрозы для жизни, упал ее уровень. Это доказывается тем, что в местах их жительства после 900 г. не обнаруживают кладов и даже отдельных мусульманских дирхемов, а украшения из серебра и других драгоценных металлов в их поселениях X в. встречаются значительно реже. Реже находят кувшины и амфоры, привезенные из центральной части каганата или из Крыма. Исчезли большие поселения с мастерскими, где использовался кузнечный горн и матрицы для штамповки бляшек к поясам, а славяне, у которых были изделия из серебра или которые знали, где они находятся, имели все основания более к ним не возвращаться. Слухи о тайниках с серебром могли бы привлечь внимание печенегов. Распалась единая экономическая зона, которая существовала под покровительством хазар и во имя их наживы.

Столь пагубные последствия появления «порождений дьявола» в донских и днепровских степях нисколько не удивляют. Намного больше пищи для размышлений дает другая из главных новаций, пришедшихся на период 890–910 гг. Имевшие место изменения затронули Киев, несколько других городов в Среднем Поднепровье, а в верхнем течении Днепра — Гнездово. Население киевских холмов, похоже, было немногочисленным, осталось очень мало признаков того, что оно занималось чем-либо, кроме примитивного пахотного земледелия, охоты и рыбной ловли. Земляные сооружения на Старокиевском холме являются указанием на ту степень социально-политического развития, какую можно ожидать от хазарского пункта для сбора дани. Что касается рва, то он, возможно, был вырыт лишь в последние годы IX в., и мало есть признаков того, что на окруженной рвом территории проживала активная торговая община. Перемены начались на рубеже IX и X вв. Самые решительные изменения произошли в районе, который, в отличие от других находившихся на территории Киева поселений, занимал низменность на берегу Днепра. По этой его отличительной черте район был назван Подолом, т. е. «находящимся в долине». Археологические раскопки показали, что этот район стал активно заселяться и осваиваться для торговли лишь в начале X в. Ранние строения были немногочисленны, и они стояли во дворах, огражденных палисадами. Есть признаки планировки улиц, причем главные из них находились на оси, проходящей от цитадели на Старокиевском холме к берегу Днепра. Строения были из дерева, причем самые ранние образцы древесины датируются временем с 900 г. и позднее, хотя есть и образец 887 г. [150] Сагайдак М. А . Давньоктвський Поділ: Проблеми топографіï, стратиграфій, хронологіï. Киïв, 1991. С. 82–84, 88. Эти дендрохронологические датировки все еще не получили общего подтверждения, какое получили датировки в Старой Ладоге, но они согласуются с датировкой отдельных монет, найденных на Подоле, а также с находками в некрополе на Старокиевском холме. Самые ранние из монет, найденных на Старокиевском холме, — это саманидский дирхем 892–907 гг. и монета Льва VI (886–912 гг.). Среди многочисленных образцов украшений и оружия, которые были найдены в захоронениях, ни один предмет нельзя уверенно датировать периодом ранее 900 г. [151] Там же. С. 9, 81, 91–92; Каргер М. Я. Древний Киев. М.; Л., 1958. Т. 1. С. 216, 223–226; Равдина Т. В . Погребения X–XI вв. с монетами на территории Древней Руси. М., 1988. С. 72–74. Следовательно, некрополь, вероятно, стал использоваться только в начале X в.