Саймон Рабинович - Права нации: Автономизм в еврейском национальном движении в позднеимперской и революционной России

Создатели Союза для достижения полноправия были убеждены (справедливо или нет — другой вопрос), что евреи политически разобщены гораздо сильнее, чем другие меньшинства империи [327]. В действительности же разобщено было только еврейское политическое руководство, а еврейское население оставалось по преимуществу аполитичным. По сути, участники виленских съездов представляли не еврейский средний класс, а еврейскую общественность — наиболее образованную и вовлеченную в политику часть российского еврейства, — и боролись главным образом за то, чтобы сформировать политическое сознание своих соплеменников. Любопытно, что осознававшая себя частью русской культуры еврейская элита, которая входила в состав Союза, полагала, что национальные требования найдут отклик у широких масс. Слиозберг же, напротив, был искренне убежден, что вопрос о национальных правах привел к противостоянию внутри Союза потому, что «демагогия на еврейской улице» вынуждала не разделявших националистических воззрений членов организации принять тезис о национальных правах [328]. «…Выдвинутые лозунги, — писал он, — безотчетно усваивались массами, не отдающими себе отчет в содержании этих лозунгов» [329]. Слиозберг не мог смириться с тем, что теряет влияние в созданной при его участии организации, той самой, что открыла новым еврейским политическим партиям дверь в российскую политику [330]. Вместе с тем, и это очевидно, Союз проложил путь в еврейскую политику тем еврейским либералам, которые прежде отождествляли себя с российским освободительным движением. Некоторые из них стремились усмирить свои национальные порывы, другие, напротив, старались дать им волю, но в любом случае создание Союза для достижения полноправия должно рассматриваться как ключевое событие в истории демократических преобразований еврейской политической жизни в России.

Николай II согласился на учреждение представительской власти исключительно для спасения своего режима, но тотчас перешел в контрнаступление. В апреле 1906 года, всего за несколько дней до открытия Думы, он утверждает новую редакцию «Основных законов Российской империи» в 124 статьях, где закрепляет за собой право распускать Думу и налагать вето на принятые ею основные законы. В Думе первого созыва преобладали либералы — кадеты, а также умеренные социалисты — трудовики. После того как царский Совет министров не поддержал практически ни одного предложения Думы, а Дума выступила с резкой критикой правительственных действий, царь всего через десять недель принимает решение распустить Первую думу. Вторая дума, в которой было больше социалистов, устраивала правительство еще меньше, чем первая. Она просуществовала три с небольшим месяца, с марта по июнь 1907 года, и вскоре после того, как она была распущена, премьер-министр Петр Столыпин реформировал избирательный закон таким образом, чтобы обеспечить более консервативное — и более русское — представительство в Третьей.

Роспуск Первой думы вызвал жаркие идеологические споры в Союзе для достижения полноправия и в еврейской политической среде; сама идея «зонтичной организации», представляющей еврейские интересы, все чаще казалась несостоятельной. Дубнов вспоминал, что к тому времени, как Союз начал готовиться к выборам во Вторую думу, его судьба была почти предрешена. Осенью 1906 года Центральный комитет открыто высказывает обеспокоенность неразрешимыми спорами о программе: становится очевидно, что в Союзе нарастает раскол [331]. Дубнов считал, что идеологические разногласия можно примирить, но сам при этом не соглашался ни на какие компромиссы. Напротив, он жестко критиковал сионистов за чрезмерную независимость, которая запускает «цепную реакцию», неизбежно ведущую к полному распаду организации [332].

В конце марта 1907 года внутри Союза для достижения полноправия выделилось пять самостоятельных объединений: Еврейская народная группа, сионистская организация, Еврейская народная партия, Еврейская демократическая группа, также сформировалось внепартийное объединение, однако ни одно из них не выступало за упразднение Союза [333]. При изначально слабой связи между еврейскими партиями новая форма организации довольно скоро обнаружила свою несостоятельность, и в апреле того же года Центральный комитет вынужден был признать, что Союз парализован противоречиями между стратегиями и целями групп, из которых он состоит, и ему все труднее осуществлять свою главную задачу — пробуждать еврейское национальное самосознание и защищать национальные интересы [334]. 16 мая 1907 года отдельные группы договорились о сотрудничестве, но уже не в рамках Союза. Как писал Дубнов, «Союз сгорел после двух лет существования — года процветания и года упадка» [335].

На состоявшейся в 1906 году Гельсингфорсской конференции российские сионисты приняли программу Gegenwartsarbeit — «текущей работы» — и решили идти на выборы самостоятельно. Дубнов обвинил их в распаде Союза: он считал, что они присвоили его автономистскую программу и требования национальной автономии в диаспоре. Однако очевидно, что напор, с каким он отстаивал создание еврейской национальной фракции, стал причиной не менее глубоких расхождений, и в конечном счете именно эти противоречия раскололи Союз. Либеральные лидеры кадетов, прежде всего Максим Винавер, равно как и другие избранные в Думу противники национализма (среди них журналист Григорий Иоллос и юрист Моисей Острогорский), разделяли содержащиеся в программе Союза требования национальной автономии. И все же войти в националистическую парламентскую фракцию вместе с социалистами и сионистами и добиваться еврейских национальных прав с той же решимостью, с какой либералы защищали гражданские права, — на такой шаг непреклонные интеграционисты готовы не были [336]. Судя по всему, Дубнов хотел, чтобы Союз служил цели, категорически неприемлемой для многих его членов, чтобы он стал ядром объединенной националистической партии, представляющей еврейские интересы. Еще до распада Союза для достижения полноправия входящие в него националисты выступили с идеей создания новой внепартийной группы — Еврейского национального (народного) союза, призванного бороться прежде всего за гражданские права и добиваться национальной автономии [337]. Это начинание поддержала только дубновская фракция; другие группы были более привержены собственной идеологии, нежели идее многопартийного Союза. Кроме того, единая политическая группа, представляющая весь сложный спектр еврейской политики, скорее годилась для пропаганды и лоббирования (в еврейской среде и в отношениях с государством) национальных интересов, чем для подготовки к выборам и участия в них.