Саймон Рабинович - Права нации: Автономизм в еврейском национальном движении в позднеимперской и революционной России

Еврейская народная партия создавалась по образцу возникавших в новой политической атмосфере национальных партий других меньшинств — и вместе с тем в соперничестве с ними; ее учредителям не давала покоя мысль, что еврейские партии упускают возможность потребовать автономии от правительства. Законность этого требования основывалась на исходной посылке программных документов: евреи — нация, равная другим нациям, следовательно, они должны обладать всеми соответствующими национальными правами. Собственно, ради этого и основывалась партия: «Еврейская нация, — говорилось в обращении организационного комитета, — должна вести свою линию… в освободительном движении»; повсюду, где евреи составляют национальное меньшинство, они должны добиваться «гарантий свободного существования, не подвергаясь социальному и культурному гнету со стороны окружающего национального большинства ни в общеимперских, ни в автономных национальных территориях» [354]. Иными словами, основатели новой партии решительно отвергали саму идею национальной или культурной ассимиляции в русской, польской или любой другой среде.

Дубнов был уверен: коль скоро все возникшие внутри Союза еврейские партии в той или иной мере разделяют автономистские требования, Фолкспартей могла бы объединить их под своими знаменами. Действительно, к фолкистам вскоре присоединились сторонники автономизма из других еврейских политических групп, но, с другой стороны, «культ автономии» оказался самой слабой стороной вновь созданной партии. В программах всех входящих в Союз групп (будь то либеральная Еврейская народная группа Винавера, левая Еврейская демократическая группа Брамсона, сионисты) и даже в программе Бунда, объявившего Союзу бойкот, содержались автономистские требования, поэтому особой необходимости в существовании партийной организации, идеология которой строилась бы только вокруг идеи автономии, не было [355].

Вместе с тем не лишне напомнить, что именно предложенная Дубновым концепция национальных прав оказала решающее влияние на еврейский национализм и, в частности, на российский сионизм. Наиболее очевидно это влияние прослеживается в период 1905–1907 годов, когда в России зарождается партийная политика. Так, например, Жаботинский, к 1906 году ставший в сионистской среде одним из наиболее ярых сторонников автономизма, признавал — в отличие от, говоря его же словами, «забывчивых последователей» — огромную заслугу Дубнова в разработке и наиболее полном развитии идеи автономизма [356]. Нетрудно увидеть, писал Жаботинский, сколь велика разница между автономизмом «Писем» Дубнова и более ограниченной трактовкой этого понятия у Бунда [357]. Но более всего в работах Жаботинского о еврейских национальных правах поражает его искренняя убежденность в том, что читатели превосходно знают и понимают автономистскую теорию Дубнова. Другие российские сионисты, например Шварцман, тоже открыто и прямо призывали свою партию принять лозунги «национального самоуправления» и «возрождения еврейской общины». Шварцман, объясняя, почему это необходимо, по сути, пересказывал дубновские исторические размышления об автономии как способе национального самосохранения в диаспоре [358]. О том, как повлияли на него встречи с Дубновым, вспоминал один из выдающихся сионистских деятелей Шмарья Левин (1867–1935): «В нашей интеллектуальной среде, которая была не только сионистской, первое место принадлежало Семену Дубнову… Он верил в возможности независимого культурного развития евреев в диаспоре и развил идею прав еврейского меньшинства до логического предела» [359].

Следует заметить, что Дубнов осознанно заботился о своем авторитете в сионистской среде. Летом 1906 года он подготовил новую публикацию своего первого и, возможно, наиболее значимого письма «Основные начала еврейского автономизма» для сионистского журнала «Еврейская жизнь». В сноске он пояснял, что сделанный им «сжатый синтез теории… предлагается здесь вниманию читателей как общая база еврейского национализма, которую с теми или другими модификациями могут принять и чистые националисты, и националисты-сионисты» [360]. Сионистам, разумеется, двойное определение не понравилось. («Не разделяя взгляды уважаемого автора, редакция предоставляет ему возможность в полной мере изложить теорию духовного национализма», — говорилось в редакторском примечании.) Тем не менее саму мысль о том, что евреи должны быть законно признанной нацией, равной другим нациям Российской империи и заслуживающей таких же прав, сионисты восприняли очень охотно. В своих статьях Жаботинский, Абрам Идельсон (1865–1921) и Ицхак Гринбаум (1879–1970) отстаивали еврейскую автономию, выступали за самоуправление и в период 1905–1907 годов смогли привлечь на свою сторону многих российских сионистов [361]. В это время сионистская периодика — «Еврейский народ», «Еврейская жизнь», «Głos żydówski» («Еврейский голос», польск. ), «Еврейская мысль» — все чаще пишет, что евреям пора наконец заявить о своих национальных правах на самоуправление, как это уже сделали другие народы. Редакторы этих изданий смягчают требование, чтобы еврейская национальная политика в России полностью подчинялась сионистской цели [362].

Начиная с лета 1906 года редакторы сионистских изданий не раз встречались, чтобы обсудить, как соединить Gegenwartsarbeit и сионизм. Все они впоследствии сыграют ключевую роль в создании Гельсингфорсской программы, принятой на первой Всероссийской конференции сионистов в Гельсингфорсе [363]. Идея Gegenwartsarbeit была впервые предложена в 1901 году венским философом и редактором сионистского еженедельника «Die Welt» Мартином Бубером. Как и буберовская идея еврейского ренессанса, сформулированная в том же году, она предполагала, что образовательное и культурное развитие диаспоры будет способствовать объединению еврейского народа и, таким образом, готовить его к сионизму и жизни в Палестине [364]. Однако российские сионисты подразумевали под Gegenwartsarbeit не только просветительскую и культурную работу. Как видно из Гельсингфорсской программы, ее создатели выступали за еврейское национальное собрание и демократически выбранный общинный совет, наделенный правом облагать налогами и получающий финансовую поддержку правительства [365]. Кроме того, как и сторонники Дубнова, они отстаивали приоритет автономии над эмиграцией, право на государственную поддержку, а также на собственные языки. Программа российских сионистов была сформулирована за несколько недель до создания Фолкспартей, но почти полное совпадение сионистских требований национальной автономии с Виленской платформой Союза для достижения полноправия указывает на то, что оба документа родились под влиянием дубновской концепции автономизма.