Саймон Рабинович - Права нации: Автономизм в еврейском национальном движении в позднеимперской и революционной России

Нарастающее политическое давление на российское правительство вылилось в революцию 1905 года. К этому времени в еврейской среде оформилась заявившая о себе на фоне общего подъема предреволюционных лет единая либеральная оппозиция, идеологически близкая русскому освободительному движению. По словам Алексея Пешехонова, одного из основателей Союза освобождения, либеральные организации объединяли не классы, но разных людей, и «не во имя классовых интересов, но ради призвания интеллигенции помочь нашему угнетенному народу» [302].

В марте 1905 года в Вильне состоялся первый учредительный съезд Союза для достижения полноправия еврейского народа в России (другое название — Общество полноправия еврейского народа в России, в разговорной речи — достиженцы) [303]. За свою короткую историю эта политическая организация, объединившая либеральные и умеренно-социалистические партии, смогла организовать участие евреев в первых думских выборах и начать широкомасштабную дискуссию о том, что именно российское еврейство должно требовать от государства. Судьба Первой думы полностью находилась в руках царя; он в любой момент мог ее распустить, но право голоса на первых российских выборах предоставлялось довольно широко, хотя и с некоторыми существенными исключениями [304]. Многоступенчатую сословно-куриальную систему создали на основе системы выборов в земствах; вдобавок к этому рабочие выбирали уполномоченных «от предприятий». Представители, получившие большинство голосов на первой ступени, затем собирались на избирательные съезды, чтобы из своей среды направить депутатов в Думу. Первая дума просуществовала недолго, однако возможность создать политические организации и участвовать в выборах наравне с другими подданными империи, несомненно, пробудила политическое самосознание российских евреев и укрепила их решимость бороться за национальные права.

Союз для достижения полноправия не только помог создать еврейское представительство в Думе, но и был первым многопартийным объединением, отстаивавшим еврейские индивидуальные и коллективные права, а также первой попыткой еврейских политических активистов применить автономистские и федералистские идеи, уже бытовавшие в других национальных движениях. Создатели Союза полагали, что он поможет преодолеть крайнюю, по их мнению, разобщенность российского еврейства. Независимо от того, насколько были единодушны в своих требованиях национальных прав другие народы, большинство членов Союза и его центрального комитета считали, что только евреи неспособны договориться друг с другом.

История Союза за достижение полноправия началась с подпольного съезда, организованного в Вильне юристами Максимом Винавером (1862–1926) и Генрихом Слиозбергом (1863–1937). Они видели свою задачу в том, чтобы собрать разрозненные политические группы и единой организацией войти в Союз cоюзов — созданное российскими либералами объединение политических партий. В ответ на объявление об основании новой межпартийной еврейской организации в Вильну съехались шестьдесят семь известных еврейских деятелей из тридцати одного города империи [305]. Созданный в преддверии революции 1905 года Союз, ведущую роль в котором играли Дубнов и другие автономисты, стал центром распространения автономистских идей в еврейской политической среде [306]. Кроме возглавляемой Дубновым фракции, так называемых «дубновцев», в него вошли сионисты во главе с Жаботинским, социалисты — главным образом немарксисты из Еврейской демократической группы Леонтия Брамсона (1869–1941), а также либералы — например, Винавер, который вскоре вошел в центральный комитет кадетской партии.

Хотя у истоков Союза стояли люди либеральных воззрений, участвовавшие в учредительном съезде националисты категорически требовали включить в Виленскую платформу тезис о еврейских национальных правах. Незадолго до съезда двадцать шесть еврейских общин подготовили обращение к российским властям, в котором, в частности, говорилось: «Как культурная нация, мы требуем тех прав национально-культурного самоопределения, которые должны быть предоставлены всем народностям, входящим в состав Русского государства» [307]. Формулировки этого обращения, собравшего более 700 подписей, вызвали яростную полемику между националистами и их оппонентами, начавшуюся накануне съезда и продолжившуюся на первых заседаниях [308]. Понятие «культурная нация» казалось слишком размытым, а требование национально-культурных прав, по сути сводящихся к праву на собственные школы и язык, — слишком слабым, чтобы его единодушно поддержали все участники. Кроме того, в декларации ни слова не говорилось о необходимости признать евреев нацией в политическом или территориальном смысле. Тем не менее виленские споры недвусмысленно показали основателям Союза — либеральным сторонникам интеграции, — что значительная часть российских евреев поддерживает политическое и юридическое определение еврейства как нации, равной другим. Одним из главных был вопрос о юридических основах еврейской эмансипации. Поскольку все еврейские политические группы соглашались, что евреи должны добиваться гражданского полноправия, главные споры, начавшиеся с Виленской декларации и тянувшиеся все время, пока существовал Союз, велись о том, насколько широких национальных прав и автономии следует требовать — по сути, своего законного права на самоопределение и национальное равенство. Дубнову и его единомышленникам довольно быстро удалось убедить членов Союза, что бороться надо не только за гражданские, но и за политические права, в том числе за общинную, языковую и образовательную автономию [309].

Дубнов еще прежде доказывал, что противопоставить национальной нетерпимости, охватившей Европу, можно только еврейский этический национализм, главным условием и гарантией которого будет служить законодательно закрепленная еврейская автономия [310]. Границы национальной автономии, утверждал он, должны быть установлены там, «где начинается вторжение в область чужой автономии» [311]. Если, как надеялись Дубнов и его последователи, юридические рамки еврейской автономии будут установлены в ближайшее время, политические организации вроде Союза для достижения полноправия понадобятся, чтобы «приготовить пути», а в неблагоприятной ситуации они пригодятся хотя бы для защиты еврейской автономии от посягательств на нее со стороны других национальных меньшинств.

В этот период коллективные национальные права отстаивали многие еврейские политические группы, в том числе сионисты, однако именно Семен Дубнов оказал решающее влияние на программу Союза. Виленская платформа, в которой содержался призыв к национально-культурному самоопределению, в частности к языковой и культурной автономии, а также тезис о том, что в основе автономии должна лежать возрожденная кегила как форма светского общинного самоуправления, по сути, представляла собой изложение автономистских идей из «Писем о старом и новом еврействе» [312]. Принятый в Вильно документ, несомненно, свидетельствовал о том, что дубновские представления об автономизме оказали существенное влияние на самые разные еврейские националистические движения. К 1905 году историческая концепция Дубнова становится основной частью еврейского политического дискурса: самоопределение и кегила теперь мыслятся одновременно как исключительно важный исторический прецедент и как главное требование будущего. Однако, хотя идеи Дубнова определили содержание платформы, сторонники национализма одержали в Вильно лишь временную победу. Их категорическое требование включить в программный документ тезис о необходимости добиваться национально-культурных прав, по сути, разделило Союз на два лагеря: националисты и сионисты с одной стороны и не разделяющие националистических убеждений либералы, а также все, кто ставил гражданские права выше национальных, — с другой. Вскоре после виленского съезда Союз за достижение полноправия, несмотря на протесты Дубнова и других националистов, входит в общероссийский Союз союзов. Этот шаг подтвердил: Винавер, Слиозберг и Кулишер, основатели Союза, далекие от националистических убеждений, не намерены отказываться от борьбы за идеи, ради которых он создавался [313].