Саймон Рабинович - Права нации: Автономизм в еврейском национальном движении в позднеимперской и революционной России

Кадеты принимали одно за другим решения, вызывавшие неприязнь их сторонников-евреев (к числу таких решений относятся формирование коалиции с октябристами в Прогрессивном блоке, позиция в деле о циркулярах, вялая поддержка евреев во время войны), и к 1917 году и моменту выборов в Учредительное собрание российские либералы практически утратили поддержку евреев. Российский либерализм слабел, а еврейский национализм набирал силу, и, конечно, евреи, как, впрочем, и неевреи, смотрели на конституционное будущее Российской республики с изрядным скепсисом. С приходом большевиков неопределенность лишь усилилась. Примечательно, что, несмотря на удивительно высокий — даже в столь сложных обстоятельствах — уровень участия населения в целом в выборах в Учредительное собрание, городская интеллигенция в основном воздержалась от голосования. Между тем именно эти люди были естественным электоратом кадетов, особенно в провинциальных городах, где многие россияне видели в выборах в Учредительное собрание легитимацию охлократии [865]. На фоне повсеместного спада активности нееврейской городской интеллигенции еврейские избиратели сменили предпочтения (в некоторых регионах городская интеллигенция была полностью еврейской) и вместо кадетов проголосовали за еврейские национальные коалиции — процесс очевидный при сравнении выборов в Первую думу и в Учредительное собрание в 1917 году.

При анализе итогов выборов в Учредительное собрание по округам, где в Первую думу были избраны депутаты-евреи, видно, в какой степени поддержка евреев перешла от кадетов к еврейским коалициям. Во всех оставшихся на территории России к ноябрю 1917 года округах, где в Первую думу некогда были избраны евреи-кадеты, теперь несоциалистические еврейские национальные коалиции обошли кадетов с большим отрывом [866]. В Минске, где в Первую думу был избран кадет и активный сионист Семен Розенбаум, при выборах в Учредительное собрание Еврейский национальный избирательный комитет получил в шесть раз больше голосов, чем кадеты. В Витебске, где в Первую думу от кадетов прошел сионист Григорий Брук, в 1917 году тот же Брук баллотировался от Еврейского национального избирательного комитета и набрал втрое больше голосов, чем кадеты. Понятно, что в регионах, где у сионистов была традиционно высокая поддержка и где сионисты уже избирались в Думу в прошлые годы, вышедшие из кадетской партии сионисты и еврейские националисты по-прежнему лидировали с огромным отрывом. Однако в таких округах, как Киев, где в 1906 году в Думу было избрано двое евреев, которые не были националистами (кадет и трудовик), в 1917 году Еврейский блок набрал более 90 000 голосов.

Хотя сионистская критика кадетов усиливалась с каждыми думскими выборами, сионисты не сталкивались с кадетами напрямую в пределах «черты оседлости», поскольку — с учетом системы двухступенчатых выборов — их поддержка в собраниях выборщиков (избиравших депутатов Думы) была необходима любому еврейскому кандидату в депутаты [867]. Система прямых выборов во Всероссийское учредительное собрание, напротив, развязала руки сионистам и всем еврейским националистам [868]. Поэтому в районах с большой долей евреев формирование отдельного избирательного списка еврейских националистов вело к расколу среди кадетов, а уходящие из кадетской партии евреи уводили и своих избирателей. Результаты выборов в муниципальные думы показывают ту же тенденцию. В Минске еврейский несоциалистический блок набрал шестнадцать мест в городской думе, а кадеты — три [869]. Многим россиянам, в том числе евреям, голосование за кадетов казалось последней возможностью предотвратить общественно-политический распад [870]. Однако тем евреям, которые голосовали за национальные коалиции, важнее было прямое представительство их интересов.

Если окинуть взглядом общественное мнение в целом, то во многих избирательных кампаниях виден триумф двух идей — автономизма и сионизма. Сионисты могли преуспеть в пропаганде еврейского самоуправления без всякого упоминания сионизма, потому что они были одновременно сионистами и автономистами. Во многих местах сионисты намеренно скрывали свои отличия от автономистов. Например, при выборах в новой демократически избранной московской общине сионисты заявили, что их партия придерживается национализма диаспоры, используя аргументы Дубнова об исторической основе такого национализма. Первый пункт в программе московских сионистов гласил: «В общине сионисты видят исторический институт еврейского самоуправления, воплощающий в жизни диаспоры идею национального единства и сплочения всех сил нации вокруг ее повседневных и исторических интересов» [871]. Один сионист, выступая в мае 1917 года за организацию общин по всей России, даже подчеркнул приверженность автономии в сионистском движении, заявив, что, в то время как другие партии отвергли идею самоуправления как «реакционную» и «фантастическую», сионисты, напротив, «признали общину родным делом народа, последним остатком нашей национальной независимости, носительницей идеи самобытности нашего национального существования и той прочной основой, на которой мы должны стоять в борьбе за национальную автономию в странах диаспоры» [872]. Некоторые сионисты не просто приветствовали автономизм, но и восхваляли свою роль в его развитии.

Важно помнить, что голосование в 1917 году происходило после трагического периода массовых депортаций евреев. Война и ликвидация «черты оседлости» после Февральской революции заметно изменили состав и положение еврейского населения России. В ноябре 1917 года Царство Польское, а с ним балтийские губернии и часть бывшей «черты оседлости» оказались за линией фронта. Хотя к этому времени Россия уже утратила Польшу, Литву и часть Белоруссии, многие евреи этих регионов находились в России, так как ранее они были депортированы из прифронтовых районов или бежали при отступлении российской армии из Польши и Галиции в 1915 году (подобно тому как многие австрийские евреи бежали на запад, когда русская армия перед этим оккупировала австрийскую Галицию). Военные выселили евреев из многих белорусских городов, из большей части Балтийского региона. В некоторых случаях, как, например, в Ковенской и Курляндской губерниях, на восток выселили всех евреев. Так что парадоксальным образом потеря Россией этих губерний не означала потери их еврейского населения [873]. Когда же в марте 1917 года все ограничения на проживание евреев были отменены Временным правительством, евреи стали массово перебираться в большие города, где им раньше было запрещено селиться.