Сергей Куличкин - Ватутин

— Вот и Мерецков так думает, но обстановка...

Николай Федорович во многом оказался прав. Тот же Ф.П. Озеров впоследствии показал себя с очень хорошей стороны, дослужился до генерала, командовал дивизией, армией, возглавлял штаб Волховского фронта. О судьбе Н.Э. Берзарина сейчас знает каждый школьник. А вот несомненно способному генералу К.М. Качанову так и не суждено было больше подняться.

— Ну хватит шептаться, — прервал разговор Курочкина и Ватутина Мерецков. — Нужно принимать меры по выводу войск из окружения.

Много лет спустя Кирилл Афанасьевич Мерецков будет вспоминать: «По моему заданию один из штабных командиров перелетел на самолете По-2 через боевые порядки врага и обнаружил в лесу трех командиров этой армии — двух генералов и одного полковника. Разделив окруженные части армии на три колонны, они повели их на прорыв. Из окружения вышли 163-я мотострелковая дивизия, 257-я и 259-я стрелковые дивизии, 270-й корпусной артполк с материальной частью, а также остатки нескольких других соединений, возглавленные начальником оперативного отдела штаба армии полковником Юдинцовым.

11 сентября неподалеку от деревни Заборовое мы установили контакт со вторым эшелоном штаба 34-й армии. Здесь оказались начальник артиллерии армии генерал-майор артиллерии В.С. Гончаров и командарм К.М. Качанов. Оба они ничего толком о своих войсках не знали и выглядели растерянными. Через день армейское руководство было заменено...

Благодаря срочно принятым мерам, помощи представителей Ставки 34-ю армию удалось спасти, и Ватутин опять занялся любимым делом — подготовкой новой контрнаступательной операции. 12 сентября 11-я и 27-я армии пополнились каждая двумя дивизиями. Появились обещанные Ставкой танковые подразделения, которые привел сам Я.Н. Федоренко. Но сил было, конечно, маловато. В дивизиях насчитывалось не более 5 тыс. человек, а танков набрали всего около 50. Тем не менее по противнику было нанесено несколько контрударов, которые в определенной мере стабилизировали положение на Северо-Западном фронте. Войска прочно закрепились на линии от озера Ильмень до озер Селигер и Волго. Правда, немцы сумели создать демянский плацдарм, за который потом шла борьба вплоть до конца 1943 года, но в целом фронт отбил все вражеские попытки выйти на Валдай.

За Ватутиным прочно установилась репутация мастера контрударов, но сам он невысоко оценивал свои действия, как и действия командиров всех степеней в тяжелые дни 1941 года. Тогда нервозная обстановка, возникавшая из-за частых и не всегда оправданных перемещений, а то и расправ над командирами, не способствовала их успешной деятельности. Это было единодушное мнение многих военачальников, но в то суровое время не у многих из них хватало мужества высказать его. Уже через много лет после войны А.М. Василевский писал: «Надо заметить, что первоначальные неудачи Красной Армии показали некоторых командиров в невыгодном свете. Они оказались неспособными в той сложной обстановке руководить войсками по-новому, быстро овладеть искусством ведения современной войны, оставались в плену старых представлений. Не все сумели быстро перестроиться. Сталин же исходил из того, что, если боевые действия развиваются не так, как нужно, значит, необходимо срочно произвести замену руководителя. Перемещения касались всего аппарата Наркомата обороны, Генерального штаба и руководства войсками, однако такое отношение к кадрам в первые месяцы войны далеко не всегда давало положительные результаты».

Ватутин очень болезненно воспринимал все неудачи, как свои лично, так и своих подчиненных. Многие из них приводили к гибели людей. Так, однажды на одном из участков наступления загорелся торф. Выгорев снизу, он почти не изменил поверхности земли. Во время атаки бойцы проваливались в горящее месиво. Чудовищная ловушка поглотила и несколько боевых машин. А командиры наступающих подразделений, не разведавшие заранее пути наступления, все гнали людей на смерть. Очень сокрушался по поводу этой преступной нелепицы Николай Федорович.

В боевых порядках полков, где Ватутин бывал регулярно, он не лез безрассудно под огонь, но, если того требовала обстановка, пулям не кланялся. Ему — начальнику штаба фронта — пришлось на реке Волховец в одном из боев останавливать бегущих солдат и вести их в контратаку.

О том, насколько умелым руководителем штаба был генерал Ватутин, есть масса свидетельств. Все их можно свести примерно к следующему. Для Николая Федоровича не существовало в штабе второстепенных служб, не было пренебрежения и равнодушия к докладу любого офицера, и люди, видя это, старались изо всех сил. Ватутина всегда отличала исключительная правдивость в докладах. Этого он требовал от своих подчиненных, этого придерживался сам, какая бы горькая правда ни стояла за тем или иным событием на фронте. Не было напускным и его спокойствие в критических ситуациях, хотя, конечно, он нервничал, срывался, но это никогда не отражалось на его подчиненных. Задерживая доклады высшему штабу, он экономил часы, а то и дни, в которые могли вылиться, например, лишние передвижения в бою или операции.

В критические дни сражений, подготовки операций Ватутин не спал сутками, позволял себе забыться часа на два, поставив рядом телефон.

— Когда же он спит? — удивлялись офицеры штаба.

Были ли у него ошибки? Несомненно были, но он умел делать правильные выводы, быстро перестраивать свою работу, мыслить творчески, нестандартно. Поэтому даже в жестокие сорок первый и сорок второй годы Николай Федорович остался в числе немногих военачальников довоенного периода, доказавших способность руководить большими массами войск в современной войне и добиваться успеха.

Даже обычное письмо домой может проиллюстрировать силу духа этого человека. В те суровые дни он писал с фронта:

«Милая Танечка!

Шлю сердечный горячий привет и крепко целую тебя и Ленусю. Горячий привет и Витюше.

Не удивляйтесь, пожалуйста, и не обижайтесь, что пишу редко. На фронте работы очень много. Все мысли заняты тем, как бы лучше организовать и побольше уничтожить врага, не упустить ни одного случая, чтобы нанести ему поражение. Часто нам это удается... Мы на фронте твердо настроены бить врага до конца. Вы в тылу также не падайте духом.

Русский народ никогда не будет побежден.

Теперь коротко о себе. Пока здоров. Очень часто вспоминаю вас, дорогие мои! Ленусечку прошу получше заниматься. Не забывайте меня. Я без вас скучаю. Пишите, как здоровье. Горячо целую, любящий твой Коля, твой папа.

До свидания».

На Северо-Западном фронте наступило затишье. Взоры страны, да и, наверно, всего мира были прикованы к Ленинграду и Москве, Тихвину и Ростову. Советско-германский фронт сжался, как пружина. Все чувствовали, что где-то что-то должно произойти. Ожидание достигло последнего предела. И началось...