Сергей Куличкин - Ватутин

В разгар боев Николай Федорович впервые увидел пленных эсэсовцев. Взяты они были, что называется, тепленькими, когда беззаботно двигались по Новгородскому шоссе. То ли от жары, то ли от чрезмерного употребления шнапса немцы сидели в боевых машинах в одних трусах, горланили песни, и даже когда подбили их головной танк, а сами они автоматными очередями были выгнаны из машин, многие из них не верили, что попали в плен. Так, в трусах, с растерянными лицами, они и предстали перед русским генералом.

Ватутин с интересом рассматривал немцев, стараясь понять их психологию, а те постепенно приходили в себя, и вот уже в их взглядах появилась надменность, брезгливо опустились уголки рта, неприкрытой злобой вспыхнули зрачки. Высокий белокурый немец шагнул вперед и что-то начал говорить, потом закричал, заплакал.

— Что это он? — спросил Ватутин.

— Ругается и жалеет, что так глупо попал в плен, — ответил переводчик. — Он — лейтенант, воевал в Польше и во Франции, имеет два Железных креста. Говорит, что, когда немцы войдут в Ленинград, они жестоко отомстят за это унижение, а он готов к расстрелу...

— Переведите, что мы пленных не расстреливаем... Для меня он не лейтенант. Лейтенанты в трусах не воюют. Ленинград им не видать, как собственных ушей. И пусть не жалеет, а радуется, что остался жив. Пройдет время, мы войдем в Берлин, и тогда он будет благодарить судьбу, что она бросила его в русский плен в самом начале войны.

Дивизии Манштейна были сняты с фронта на переформирование и отдых и более месяца не участвовали в боях. Это было первое и не последнее поражение, которое нанес генерал Ватутин «лучшему представителю германского генерального штаба», «лучшему стратегу Восточного фронта». Крепко досталось на Лужском рубеже и 41-му корпусу. Немцы впервые на этом участке перешли к обороне.

Жуков в своих мемуарах писал: «Контрудар 11-й армии был хорошо организован. Его поддержала авиация. От неожиданности противник повернул вспять и начал поспешный отход. Преследуя вражеские войска, части 11-й армии нанесли им большое поражение. Если бы не помощь подоспевшей 16-й армии, 56-й мотокорпус Манштейна был бы уничтожен. С подходом дополнительных сил противника 11-й и 27-й армиям Северо-Западного фронта пришлось отойти на рубеж Старая Русса — Холм.

Группа армий «Север», наступавшая в составе двух армий и одной танковой группы, встретив упорное сопротивление на Лужском укрепленном рубеже, в районе Дно, на рубеже Старая Русса — Холм, а также в районе Кингисепп — Сиверский, понесла большие потери и без дополнительного усиления уже не могла наступать на Ленинград».

Немцам понадобилось более трех недель, чтобы начать новое наступление. 8 августа противник атаковал по всему фронту. 18-й немецкой армии удалось рассечь в Эстонии на две части 8-ю армию и выйти к Финскому заливу. Началась героическая оборона Таллина. Три недели мужественно сражались части 10-го корпуса 8-й армии, морская пехота, сводный полк латышских и эстонских стрелков против почти в три раза превосходящего противника. 29 августа Таллин был оставлен. Корабли Балтийского флота под огнем артиллерии и авиации противника ушли с войсками на борту на Кронштадт. Потери в транспортах и вспомогательных судах были значительны, но боевое ядро флота сохранилось полностью. Другая часть 8-й армии отходила от Нарвы и Кингисеппа на Ораниенбаум.

Но самый мощный удар гитлеровцы нанесли с юга и юго-запада. 8 августа с небольшого плацдарма на реке Луга немцы устремились в сторону Красногвардейска (Гатчины), а 10 августа перешли в наступление на лужско-ленинградском и новгородском направлениях. Под Лугой завязались тяжелые бои. В это время 1-й армейский корпус 16-й армии врага рвался к Новгороду.

Штаб Северо-Западного фронта ждал этого наступления. Ватутин даже готовил новый контрудар, возлагая особые надежды на приданную фронту 6 августа 34-ю армию.

— Если немцы не прорвут Лужскую линию в лоб, то полезут в обход, это их обычный маневр, — докладывал он генералу Собенникову. — А значит, удар на Новгород предрешен. Будем держать его, нет слов, но нельзя ограничивать себя пассивными действиями. И где гарантии, что пассивной обороной выдержим удар?

— Там у нас 28-я танковая дивизия Черняховского, — не удержался Собенников. — Если подбросим ему войск, он выстоит. Сейчас не до жиру, быть бы живу в обороне.

— Позвольте с вами не согласиться, Петр Петрович. Черняховского знаю, один из лучших командиров, и дивизия у него боевая, но пополнить ее можем только людьми, каждый танк на учете. Иван Данилович, конечно, будет стоять насмерть, но гораздо большей помощью для него будет контрудар из района Старой Руссы, Демянска силами 34-й и 11-й армий в направлении Дно. Мы обязаны наносить контрудары. Они не только задерживают противника, но и отвлекают силы с других участков фронта. Надо отвлекать противника от Ленинграда.

— Ну хорошо, Николай Федорович, готовьте расчеты.

— Они у меня уже готовы, — улыбнулся Ватутин и развернул карту.

Генералы склонились над ней, и через два часа у командующего фронтом не осталось никаких сомнений.

— Докладывайте Ворошилову, — приказал Собенников Ватутину, — а я буду звонить в Ставку.

«Добро» было получено и из Ленинграда и из Москвы. Контрудар намечалось нанести 14 августа, но противник опередил события. 10 августа немецкие танки рванулись к Новгороду, а только 12 августа во фланг и тыл прорвавшегося противника ударили войска 34-й и 11-й армий. Николай Федорович не уходил с узла связи. Из войск приходили обнадеживающие донесения. Звонил вновь назначенный начальником Генерального штаба Шапошников, передал, что 8 августа образована Ставка Верховного Главнокомандования во главе со Сталиным. Верховного заинтересовал удар под Старой Руссой, но больше беспокоило новгородское направление. К 14 августа контрнаступающие войска 34-й армии совместно с частями 11-й продвинулись вперед на 60 километров и начали всерьез угрожать прорывавшейся к Новгороду группировке врага. Немцы немедленно предприняли контрмеры.

— Что не радуетесь, Николай Федорович? — спросил у Ватутина командующий фронтом. — Разведка докладывает, что под Старой Руссой появились части из Франции и Бельгии.

— Это все хорошо, но главное, кажется, все-таки развернулось у Новгорода. Немцы оттуда не сняли ни одной дивизии. Прошу разрешения съездить к Черняховскому. Жаль, помочь ему нечем. Впрочем, заберу с собой танковый взвод охраны штаба. Для такого танкиста, как Иван Данилович, два КВ — это уже сила.

— Хорошо, езжайте, — не без сомнения разрешил Собенников, — но сразу назад. Чувствую, еще придется повозиться с нашим контрударом. Сегодня 15 августа, продержаться бы до 20-го...