Сергей Куличкин - Ватутин

Ставка требовала во что бы то ни стало остановить неприятеля, выстоять до создания Лужского рубежа обороны. Но Ватутин не хотел просто стоять, в его голове уже зрел план возможного контрудара. Вечером при докладе в Ставку он долго не решался сказать о своей задумке. Жуков же как всегда лаконично и строго говорил о мероприятиях Ставки:

— Для создания глубоко эшелонированной обороны на дальних подступах к Ленинграду Ставка привлекает часть сил Северного фронта, объединенных в Лужскую оперативную группу под командованием генерал-лейтенанта Пядышева. Какие в связи с этим мысли, Николай Федорович?

— Мысли есть, — решил-таки выговориться Ватутин. — Немцы рвутся вперед, по сути дела, двумя колоннами — 41-й и 56-й корпуса. Думаю, есть возможность их потрепать. Если Лужская оборонительная линия окажется устойчивой, то 41-й корпус там завязнет, а я в это время ударю по Манштейну.

— Под Лугу выходят четыре стрелковые дивизии, — немедленно ответил Жуков, — три дивизии народного ополчения, Ленинградские стрелково-пулеметное и пехотное училища и отдельная горно-стрелковая бригада. Сила серьезная. Относительно Манштейна продумай все лучше, посоветуйся с комфронтом. Думаю, действовать можно. Жду докладов. Кстати, есть решение о создании главных направлений и главных командований. У вас во главе будет стоять Ворошилов, на Западе — Тимошенко, на Юге — Буденный. Будете докладывать Ворошилову, но в копии давайте телеграммы мне.

— Обязательно доложу, Георгий Константинович...

Вскоре после этого разговора на КП прибыл наконец командующий фронтом генерал П.П. Собенников. Петр Петрович был старым, опытным солдатом. Еще в первую мировую войну вахмистр Собенников в составе конногвардейской саперной бригады воевал в этих местах. Совсем недавно он даже обнаружил недалеко от Риги свою бывшую землянку. В годы Гражданской войны он командовал дивизией, потом в мирное время корпусом, 8-й армией. Армию Собенников оставил в сложном положении, когда начались бои за Таллин.

До войны Ватутин занимал более высокую должность, но понимал, что боевого опыта командования крупными соединениями у Собенникова больше, и принял его назначение с пониманием. Вообще для Николая Федоровича было характерно отсутствие чрезмерного тщеславия.

Командующий фронтом тоже несколько настороженно ожидал совместной работы с бывшим заместителем начальника Генерального штаба, хотя был наслышан о его профессионализме, эрудиции. Но оба генерала в тяжкий для родины час оказались выше личных амбиций, и отношения между ними с первых минут сложились не только деловые, но и дружественные.

Аргументированные предложения Ватутина неизменно встречали поддержку командующего фронтом. Разговор о контрударе Николай Федорович решил не откладывать.

— На чем основываются ваши предложения? — спросил Собенников.

— Вчера партизаны через разведчиков передали карту с оперативной обстановкой 4-й танковой группы противника. Взята у убитого офицера. Как мы и предполагали, 41-й мотокорпус рвется на Ленинград через Лугу по кратчайшему пути, а 56-й корпус Манштейна — в обход через Новгород.

— Соревнуются, мерзавцы...

— Вроде того. И в этом соревновании потеряли всякую осторожность. Думаю, под Лугой 41-й корпус завязнет, а Манштейна надо бить.

— Какими силами?

— 11-я армия у нас сейчас доукомплектована. Ставка разрешает взять часть сил с Северного фронта, обещает авиацию.

— Ну, ну, — заинтересованно протянул Собенников, и Ватутин развернул перед ним карту.

— Удар будем наносить по сходящимся направлениям по флангам Манштейна: с севера из района Городище на Ситню, а с юга — вот сюда... севернее Дно.

— Надо провести точный расчет сил и средств, доложить наверх и...

— Жуков в принципе не против, я с ним говорил. А расчет готов. Звоните.

Собенников кивнул, и генералы пошли на узел связи. Ставка одобрила идею. Для усиления фронту передавались несколько стрелковых дивизий и авиаполков.

Через несколько часов Ватутин доложил командующему фронтом замысел операции. Для нанесения контрудара с севера привлекались 21-я танковая и 237-я стрелковая дивизии — из района Городище на Ситню. Из района Уторгоши на Сольцы должна наступать 70-я стрелковая дивизия. С юга по правому флангу корпуса Манштейна наносила удар 183-я стрелковая дивизия. Поддерживало операцию более 200 самолетов.

В момент подготовки операции штаб Северо-Западного фронта посетили главнокомандующий направлением Ворошилов и член Военного совета Жданов. Собенников был в войсках 11-й армии, и докладывать пришлось Ватутину. К удивлению Николая Федоровича, главком не стал до конца слушать предложения штаба фронта по контрудару.

— Все ясно, — прервал Ворошилов Ватутина в самый ответственный момент доклада. — Главное — это усилить оборону, строить ее глубоко. На фронте и в тылах установить железную дисциплину и порядок. Передайте войскам, что Ленинград устоит и гитлеровцам никогда не бывать на его улицах.

Ворошилов еще долго говорил общие фразы, иногда в его речь вклинивался Жданов. Николая Федоровича несколько удивила эта ненужная декларативность, но он решил промолчать.

После этого общего разговора Ворошилов и Жданов сразу засобирались в войска, и Николай Федорович безуспешно пытался их уговорить не ездить на передовую. В воздухе свирепствовали «мессершмитты», гонявшиеся за каждой машиной. Уговоры не помогли. Взяв сопровождающих, Ворошилов и Жданов уехали. Больше со стороны руководства направления указаний фронту не поступало. Впрочем, скоро главные направления были расформированы. Позже Николай Федорович слышал о безрассудном участии Ворошилова в штыковых атаках на Лужской линии, но, восхищаясь храбростью маршала, сомневался в его способностях руководить крупными воинскими формированиями в условиях современной войны.

14 июля 1941 года дивизии 11-й армии нанесли мощный контрудар по флангам 56-го моторизованного корпуса Манштейна. Удар был настолько неожидан и так хорошо организован, что противник в первое время был буквально парализован. Прорвав слабые фланговые прикрытия, советские войска отсекли главную группировку корпуса — 8-ю танковую дивизию, 3-ю моторизованную, часть сил дивизии СС «Мертвая голова» — и начали ее планомерное уничтожение.

За четыре дня боев эти соединения были практически уничтожены, а их остатки отброшены более чем на 60 километров. Лишь пришедшие на помощь части 16-й немецкой армии сумели остановить отход, а точнее, бегство своих танкистов. Наши войска захватили первые крупные трофеи, на поле боя осталось большое количество уничтоженной боевой техники врага. Так, только от ударов авиации Манштейн потерял более 30 танков. В 8-й немецкой танковой дивизии после боев под Сольцами из 200 танков в строю осталось лишь 80.