Сергей Куличкин - Ватутин

А вот свидетельство Героя Советского Союза генерала П.Н. Лащенко: «Сегодня кое-кто говорит, что ошеломляет его (приказа. — С.К.) жестокость, ведь приказом вводились у нас штрафные роты, штрафные батальоны и заградительные отряды. Верно, вводились. Было и это. Но в сорок втором году мы восприняли приказ № 227 как управу на паникеров и шкурников, маловеров и тех, для кого собственная жизнь дороже судьбы своего народа и близких, пославших их на фронт...

Законы войны объективны. В любой армии солдата, бросившего оружие, всегда ждало суровое наказание. Штрафные роты и батальоны, если не усложнять — те же роты и батальоны, только поставленные на наиболее тяжелые участки фронта. Однако фронтовики знают, как все условно на войне: без жестокого боя немцы не отдавали ни одной деревни, ни одного города, ни одной высоты. Кстати, командиры штрафных подразделений и штрафниками никогда не были, а самих штрафников никто не зачислял в уголовные преступники...»

Точно так же рассуждают и рядовые бойцы. «Как ветеран войны, я хорошо помню этот приказ сурового времени, — пишет В.Н. Конькин. — Он явился значительной вехой на долгом и трудном пути к Победе... Оголтелый враг, не считаясь с потерями, рвался к Сталинграду... Положение становилось все более критическим... Я тогда служил рядовым в отдельной артиллерийской части и хорошо помню, как бойцов изматывали непрерывные отступления, как приходилось чуть ли не ежедневно оборудовать новые огневые позиции... Лейтмотивом приказа было требование «Ни шагу назад!». Таким я на всю жизнь запомнил приказ № 227...» [3] Военно-исторический журнал. 1988. № 8. С. 76—78.

Во второй половине октября Ватутина неожиданно вызвали в Москву. Дорогой, в самолете, он мучительно думал о причинах вызова, терялся в догадках. Зачем? В общем-то все сводилось к худшим предположениям, хотя в последнее время срывов на Воронежском фронте не было и Ставка даже благодарила Военный совет фронта за руководство вверенными ему войсками.

«Это все расплата за Воронеж», — в последний раз подумал Николай Федорович, когда самолет начал заходить на посадку.

В Генеральном штабе он, однако, чутьем старого генштабиста почувствовал какое-то особое настроение, а когда Василевский встретил его улыбкой, понял — надвигаются серьезные и радостные события.

— Томить не буду, — сказал Василевский, крепко пожимая Ватутину руку, — окончательно утвержден план наступательной операции по окружению и разгрому немцев в районе Сталинграда. Тебе придется принять командование над одним из вновь создаваемых фронтов, перед которым будет стоять одна из основных задач. Первые предложения по плану мы с Георгием Константиновичем обсуждали у Верховного еще месяц назад. Сейчас настало время ознакомить всех командующих и приступить к непосредственной подготовке.

— Наконец-то! — не удержался Ватутин...

Сталинград привлек к себе внимание всего мира. К середине сентября 1942 года, в самые тяжелые для сталинградцев дни, когда 13-я гвардейская дивизия генерала Родимцева стабилизировала оборону, Ставка почувствовала, что враг выдыхается. Немецкое командование не решило главной задачи — не овладело Сталинградом. Наступление гитлеровцев застопорилось, причем наиболее боеспособные, хорошо вооруженные и управляемые войска 6-й и 4-й танковой немецких армий сосредоточились компактной группировкой на узком участке в непосредственной близости к городу. На флангах же у них находились менее боеспособные румынские, венгерские и итальянские части. Было также достоверно известно, что значительные потери, которые понес и продолжает нести враг, и отсутствие у него значительных резервов не только затрудняют его дальнейшее наступление, но и ограничивают оборонительные возможности. За июнь—ноябрь немцы потеряли под Сталинградом 700 тыс. солдат и офицеров, более тысячи танков, 2 тыс. орудий, 1400 самолетов. Впервые враг подумал об остановке наступления. 11 сентября в ставке Гитлера под Винницей командующий группой армий «Б» Вейхс и командующий 6-й армией Паулюс добились принятия так называемого среднего решения, суть которого сводилась к оставлению попыток полного овладения Сталинградом, но уничтожению города как центра военной промышленности и узла коммуникаций. А еще через месяц немецкое командование подписало приказ о переходе к обороне: «Во что бы то ни стало удерживать достигнутые рубежи, отражать всякие попытки со стороны противника прорвать их и тем самым создать предпосылки для продолжения нашего наступления в 1943 году». Немцы предполагали, что советские войска серьезно ослаблены и смогут провести значительную наступательную операцию лишь на Западном фронте.

Логика в таких рассуждениях была. Действительно, наши войска тоже понесли большие потери. Не менее миллиона бойцов Красной Армии сложили голову только под Сталинградом. Но враг просчитался, недооценив возможности нашей страны. В глубине европейской части, на Урале, в Сибири и Средней Азии заканчивалось формирование крупных резервов. Эти части и соединения, особенно танковые, представляли собой значительную силу. Страна стала давать войскам в достаточном количестве танки Т-34, современные самолеты, противотанковые и зенитные орудия, автоматическое оружие. Так что возможность проведения большой контрнаступательной операции, способной резко изменить обстановку не только в районе Сталинграда, но и на всем южном участке фронта, была вполне реальна. Суть стратегического замысла, сложившегося в результате обмена мнениями между Сталиным, Жуковым и Василевским, сводилась к тому, чтобы из района северо-западнее Сталинграда (от Серафимовича) и из района южнее Сталинграда (дефиле озер Баскунчак и Цаца) в общем направлении на Калач нанести встречные концентрические удары по втянувшейся в затяжные бои немецкой группировке, окружить и уничтожить ее основные силы.

За две недели до подписания Гитлером приказа о переходе вермахта к обороне план контрнаступательной операции под Сталинградом в общих чертах был готов. Василевский потом писал: «Эта работа была завершена в конце сентября. Тогда же, в сентябре, основные положения плана наступательной операции, получившей наименование «Уран», были одобрены Ставкой Верховного Главнокомандования и ГКО. Выполнение плана было решено возложить на войска вновь создаваемого Юго-Западного фронта (командующий Н.Ф. Ватутин, член Военного совета А.С. Желтов и начальник штаба Г.Д. Стельмах, впоследствии С.П. Иванов), Донского фронта, бывшего Сталинградского (командующий К.К. Рокоссовский, член Военного совета К.Ф. Телегин, начальник штаба М.С. Малинин), и Сталинградского фронта, бывшего Юго-Восточного (командующий А.И. Еременко, член Военного совета Н.С. Хрущев, начальник штаба И.С. Вареников). Фронты непосредственно подчинялись Ставке. В целях сохранения военной тайны официальное оформление решения о создании Юго-Западного фронта было отнесено на конец октября. Юго-Западному фронту предусматривалось передать из Донского фронта 63-ю и 21-ю армии и дополнительно 5-ю танковую армию. Исходным рубежом для его наступления намечался участок фронта по Дону от Верхнего Момона до Клетской с главной группировкой на плацдарме юго-западнее Серафимовича. После образования этого фронта за войсками Донского фронта должен был остаться участок от Клетской до Ерзовки, то есть почти до самой Волги, с плацдармами на западном берегу Дона возле Ново-Григорьевской и Сиротинской. Сталинградский фронт обязывался главный удар нанести из дефиле между озерами Цаца и Баскунчак. Решающая роль в операции отводилась танковым и механизированным войскам. В связи с этим предусматривалось и считалось возможным передать из резерва Ставки в район Сталинграда к началу операции 4 танковых и 2 механизированных корпуса, доведя общее количество танков во фронтах сталинградского направления до 900. Решено было также значительно усилить эти фронты артиллерией и авиацией».