Джон Бушнелл - Эпидемия безбрачия среди русских крестьянок. Спасовки в XVIII–XIX веках

Два других свидетеля, пожившие со старообрядцами в нижегородских лесах во второй половине XVIII в., сообщают нам кое-что о спасовцах после начальной стадии существования согласия. Гавриил Андреев — ученик, сбежавший из славяно-латинской школы Нижнего Новгорода, — провел большую часть 1760 г., слушая в этих лесах беседы старообрядцев самого разного толка. На допросе в епархиальной консистории в декабре 1760 г. Гавриил, 21 года от роду, показал, что старообрядческие старцы часто собирались на диспуты, во время которых «между собой бранились, и драки чинили». По его словам, ему трудно было следить за ходом их рассуждений, но он понял разницу между нетовцами и теми, кого он называл «перекрещеванцами», под кем в данном контексте, скорее всего, имеется в виду поморское согласие: в отличие от других беспоповцев, говорил Гавриил, нетовцы не перекрещивали новообращенных, потому что, по их мнению, «на земле святых тайн нет, а взяты на небо» [388]. Более интересно его описание взаимоотношений между Спасовыми (и другими) старцами и их последователями в миру. Группы последователей приходили за наставлением в вере в лес на несколько недель, и иногда мужья и жены чередовались: когда мужья возвращались домой, в лес отправлялись жены и дети [389]. К 1760-м гг. у спасовцев, как и у других староверческих согласий, образовались крепкие структуры, связывавшие их религиозные центры с мирским населением.

Если верить рассказу, опубликованному в 1794 г. Андреем Иоанновым (известным также как А. И. Журавлев), старообрядцем, ставшим православным священником, «полки целые иноков и инокинь» проходили через эти самые леса, и вокруг бродили «толпы девиц и разорвавших супружество жен в вечном безбрачии» [390]. Это, безусловно, гипербола, но, принимая во внимание данные ранее показания Гавриила, нет оснований сомневаться, что в конце XVIII в. нижегородские леса изобиловали скитами и пилигримами. В докладе Семеновского уездного суда нижегородскому губернатору от 1788 г. сообщается, что в уезде 54 скита с постоянным населением в 8 тысяч человек [391]. По всей вероятности, там обитало еще больше народу, поскольку леса в Семеновском уезде были известны своей непролазностью, а лесные жители при приближении представителей государственной или церковной власти прятались. Иоаннов-Журавлев утверждал, что большинство бродивших в этих лесах были поповцами, и все источники сходятся во мнении, что в нижегородских поволжских уездах старообрядцы поповского толка количеством намного превосходили беспоповцев. Иоаннов-Журавлев мало что смог рассказать про спасовцев: что они изначально назывались «козминщиной», что теперь власть антихриста и начался конец света, что благодать Божия и таинства исчезли и ничего нельзя сделать, кроме как уповать на Спаса. О браке он сказал только, что спасовцы, как и филипповцы, снисходительно относятся к своим женатым сторонникам [392]. Спасовцы венчались в православных церквях, а затем, видимо, каялись [393].

Свидетельство Иоаннова-Журавлева — это полезное напоминание о том, что не только спасовки выбирали безбрачие, а если вступали в брак, то иногда отказывались от брачных сношений. В приходе с. Купля, как мы знаем, поморки XIX в. тоже избегали брака. Среди незамужних женщин, которые, по словам Иоаннова-Журавлева, бродили в лесу, были, похоже, не только полностью посвятившие себя духовной жизни, но и те, кто не жил в скитах постоянно, а приходил в лес на более или менее длинные периоды времени. Насколько можно судить, девицы и замужние, но не живущие брачной жизнью удельные крестьянки из прихода с. Купля, находившегося на расстоянии немногих дней от изобиловавших скитами нижегородских лесов, могли участвовать в хождениях, которые описал Гавриил Андреев и подразумевал Иоаннов-Журавлев.

Источники XIX в. говорят нам, что спасовцев венчали православные священники и, хотя спасовцы не считали обряд бракосочетания таинством, они признавали брак священными узами на всю жизнь. Так как для православного венчания положено было исповедоваться и причащаться, спасовцы совершали эти таинства в православной церкви, а потом каялись. Для крещения детей большинство прибегало к услугам православного священника либо повивальной бабки, хотя были и такие, кто сам крестил своих детей, практиковал самокрещение или вообще уклонялся от крещения. Те, кто обращался для крещения младенцев к православным священникам, раздавал во время крещения «тайную милостыню» членам своего согласия и просил их молиться Богу, чтобы Он дополнил таинство. Они читали, а не пели по-православному молебны и вообще не совершали общих богослужений, считая, что мирянин, проводящий службу или поющий, как поп, узурпирует священнический сан. Вместо этого они читали молитвы каждый сам по себе (и, по-видимому, также в своих семьях). Не собираясь для общего богослужения, спасовцы зато собирались на обсуждения. Они исповедовались в своих грехах по отдельности, иногда перед дониконианскими иконами, иногда друг перед другом, иногда на открытом воздухе. Одна ветвь согласия, известная под названием «дырники», исповедовалась на открытом воздухе лицом на восток, а для исповеди в плохую погоду в восточной стене их изб была проделана дырка. Некоторые из них исповедовались, читая использовавшееся монахами-отшельниками скитское покаяние — покаянную молитву о прощении многочисленных грехов, большинство которых они, конечно, не совершали.

Спасовцы принимали к себе новообращенных на основе несколько раз повторенных семи обрядовых поклонов и обещания молиться только с членами своего согласия. В принципе, они должны были избегать общения (есть, пить и молиться) с официально православными и членами других беспоповских согласий, но мы знаем, что в действительности в деревенских дворах смешанных вероисповеданий уклоняться от общения не всегда было практично. Им запрещалось есть пищу, приготовленную с дрожжами или с хмелем, картошку и кое-какие другие съестные продукты. Они носили простую темную одежду; пестрые наряды, а также пестрые мешки не позволялись. По достижении совершеннолетия спасовским мужчинам брили темя. Большинство этих обычаев наверняка зародилось еще в XVIII в. Как и во всех других староверческих согласиях, некоторые спасовцы придерживались других правил, исходя из собственного толкования дониконианских православных текстов или же потому (как с различными подходами к крещению), что в мире, лишенном таинств, не существовало очевидно правильного образа христианской жизни [394].

Одной из причин местных различий в подходе к исповеди и крещению являлось отсутствие у спасовцев — насколько нам известно из имеющихся источников — формальной структуры руководства. Некоторые источники вообще отрицают, что у них были руководители, но правительственные чиновники, собиравшие сведения о старообрядцах в середине XIX в., могли назвать несколько имен, и мы также можем установить личности по меньшей мере некоторых из вожаков конфликтующих сторон во время раскола Спасова согласия в 1840-х гг. Вероятно, у них не было признанного центрального руководства (какое было, например, у беспоповцев-федосеевцев и поморцев), которое выносило бы решения по вопросам доктрины. Скорее всего, спасовские общины в деревнях не имели выборных или назначенных наставников. В этом было явное расхождение с порядками, установленными в других староверческих согласиях. Опознаваемые местные вожди были по большей части из городских купцов, и их положение, вероятно, зиждилось столько же на социоэкономическом статусе, сколько на духовном авторитете [395].