Дэвид Хоффманн - Взращивание масс. Модерное государство и советский социализм, 1914–1939

Таким образом, международные конференции и международные обмены способствовали распространению не только демографических технологий, но и тревог, связанных с движением населения. В межвоенный период в большей степени, чем когда-либо прежде, официальные демографы самых разных стран мира, в том числе и Советского Союза, собирали всевозможную статистику, связанную с населением. В свою очередь, изучение демографии и демографические тревоги подталкивали государства к мерам по управлению воспроизводством населения. Хотя советские чиновники и социологи разделяли эти опасения, их отличал отказ от социал-дарвинизма и расового подхода к демографическим вопросам. И тот факт, что они воспринимали население не с расовой точки зрения и стремились к воспроизводству всех групп населения, определял их выбор в сфере репродуктивной политики.

Обеспокоенность политических деятелей по поводу демографических трендов заставила их искать способ повысить рождаемость в своих странах. Как только появилась возможность статистически отобразить население и объяснить тенденции к изменению его численности с опорой на науку, стал возможен и государственный контроль над фертильностью. Кроме пропаганды рождаемости, главными средствами, которые взяли на вооружение правительственные чиновники, были ограничения на контрацепцию и аборты. Подобно другим странам, Советский Союз не поощрял противозачаточные средства, запретил аборты и стремился взять под контроль сексуальность и репродуктивное здоровье.

В первые годы XX века политические деятели ряда стран высказались против предохранения от беременности и против абортов. В Германии искусственное прерывание беременности стало уголовным преступлением уже в 1872 году, а во время Первой мировой войны была запрещена реклама противозачаточных средств и закон против абортов стал еще жестче [491] Domansky Е. Militarization and Reproduction. Р. 450–451; Pine L. Nazi Family Policy. P. 19–20. Если Веймарская республика смягчила наказание за аборт, то нацисты, придя к власти в 1933 году, ввели еще более суровые законы против абортов и контрацепции, а в годы Второй мировой войны установили смертную казнь для тех, кто практиковал повторные аборты. См.: Koonz С. Mothers in the Fatherland: Women, the Family and Nazi Politics. New York, 1987. Р. 185–187. . Французское правительство тоже приняло меры против контрацепции и абортов. В 1920 году реклама и продажа противозачаточных средств были запрещены с формулировкой: «Сразу после войны, в которой почти полтора миллиона французов пожертвовали своими жизнями ради того, чтобы Франция могла жить, наслаждаясь независимостью и почетом, нельзя терпеть, чтобы другие французы зарабатывали распространением абортов и мальтузианской пропаганды». В 1923 году французское правительство ужесточило законодательство, введя тюремные сроки как для врачей, практикующих аборты, так и для их клиенток [492] Schneider W. H. Quality and Quantity. Р. 120; Offen К. Body Politics: Women, Work, and the Politics of Motherhood in France, 1900–1950 // Maternity and Gender Policies. Р. 138. . Итальянский Уголовный кодекс 1931 года предусматривал срок заключения от двух до пяти лет для любого, кто осуществит аборт или поспособствует ему. Румынский Уголовный кодекс 1936 года тоже запрещал аборты [493] Grazia V. de. How Fascism Ruled Women: Italy, 1922–1945. Berkeley, 1992. Р. 58; Bucur М. Eugenics and Modernization in Interwar Romania. P. 206. . Многие страны, находившиеся за пределами Европы, также запретили в межвоенный период аборты — в частности, Турция, Австралия и Япония [494] Alemdaroğlu А. Politics of the Body and Eugenic Discourse in Early Republican Turkey. P. 69; Lewis M. Maternity Care and the Threat of Puerperal Fever in Sydney, 1870–1939 // Women and Children First. P. 36–37; Otsubo S. Eugenics in Imperial Japan. Ch. 6. .

Советское руководство тоже было в высшей степени обеспокоено влиянием контрацепции и абортов на рождаемость в стране. В ноябре 1920 года советская власть приняла постановление о разрешении абортов. В тексте отмечалось растущее число нелегальных абортов, связанных с предельными экономическими трудностями по окончании Гражданской войны, и в интересах женского здоровья разрешались бесплатные аборты в больницах — при условии, что их будут осуществлять врачи. Впрочем, постановление отнюдь не признавало, что женщина имеет право на аборт. Более того, Семашко недвусмысленно отметил, что аборты не являются ничьим личным правом: они способны привести к падению рождаемости и повредить интересам государства и потому могут осуществляться только в крайних случаях [495] См.: Goldman W. Z. Women, the State and Revolution: Soviet Family Policy and Social Life, 1917–1936. New York, 1993. Р. 255–256. .

В 1923 году советское правительство легализовало предохранение от беременности, а двумя годами позже создало Центральную научную комиссию по изучению противозачаточных средств. В межвоенный период не прекращались дискуссии о контрацепции. Среди врачей выделились две группы. Одни поддерживали контрацептивы, видя в их применении возможность сократить число абортов и предотвратить распространение венерических заболеваний. Другие утверждали, что противозачаточные средства приведут к падению рождаемости и поставят под угрозу могущество страны, а то и ее выживание [496] Gross Solomon S. The Demographic Argument in Soviet Debates over the Legalization of Abortion in the 1920s // Cahiers du monde russe et soviétique. 1992. Vol. 33. Р. 66–67; Bernstein F. L. The Dictatorship of Sex. Р. 167–168. . Советское руководство разрешило этот спор в 1930-е годы, попросту не выделив ресурсы на производство контрацептивов, а в 1936 году приказав убрать из продажи все противозачаточные средства, еще остававшиеся на рынке [497] Solomon Р. Jr. Soviet Criminal Justice under Stalin. New York, 1996. Р. 212. . Впрочем, беспокойство властей по поводу абортов постоянно нарастало. Еще до резкого падения рождаемости, произошедшего в 1930-е годы, некоторые врачи называли аборты «антиобщественным фактором» и угрозой росту населения [498] Goldman W. Z. Women, the State and Revolution. Р. 288. См. также: Лебина Н. Б. «Навстречу многочисленным заявлениям трудящихся женщин…»: Абортная политика как зеркало советской социальной заботы // Советская социальная политика 1920–1930-х годов: идеология и повседневность. Сборник статей / Под ред. П. В. Романова и Б. П. Ярской-Смирновой. М., 2007. С. 228–241. . В 1925 году была опубликована инсценировка суда, в которой прокурор спрашивал молодую женщину, сделавшую аборт, понимает ли она, что убила будущего человека, гражданина, который мог бы быть полезен обществу? [499] Каневский А. Е. Суд над Анной Горбовой по обвинению в производстве себе выкидыша (аборта). Одесса, 1925. С. 7–8. Цит. в: Naiman Е. Sex in Public: The Incarnation of Early Soviet Ideology. Princeton, 1997. Р. 109. Впрочем, пропагандистская борьба с абортами не возымела особого успеха. К середине 1930-х годов число абортов в РСФСР практически сравнялось с числом рождений (на 1 319 700 больничных абортов в 1935 году пришлось 1 392 800 рождений). В больших городах женщины гораздо чаще делали аборт, чем рожали: в Москве в 1934 году на 57 000 родов пришлось 154 600 абортов [500] РГАЭ. Ф. 1562. С. ч. Оп. 329. Д. 407. Л. 67; Известия. 1936. 12 июля. Цит. в: Lorimer F. The Population of the Soviet Union. P. 127. .