Дэвид Хоффманн - Взращивание масс. Модерное государство и советский социализм, 1914–1939

Законодательной основой для советской кампании по повышению фертильности стало постановление о запрете абортов, кроме как по медицинским причинам. Обсуждение еще не опубликованного законопроекта в Политбюро строилось вокруг важности достижения наибольшей возможной рождаемости [501] Собрание законов и распоряжений Рабоче-Крестьянского Правительства СССР. 1936. № 34. 21 июля. С. 510–511; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 976. Л. 4. . Вслед за этим Политбюро приняло решение «максимально сократить перечень медицинских показаний» к аборту. Новое постановление, опубликованное в ноябре 1936 года, позволяло аборты лишь в случае наследственных заболеваний или угрозы для жизни женщины. Его текст гласил: «Аборт не только вреден для здоровья женщины, но является серьезным социальным злом, борьба с которым есть долг каждого сознательного гражданина, и прежде всего медицинских работников» [502] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 980. Л. 1; Там же. Д. 982. Л. 126–130. .

Запрету абортов предшествовали обширная пропагандистская кампания и публичное обсуждение законопроекта. Пропаганда не прекратилась и после принятия закона: государство ставило целью доказать, что он вполне обоснован и очень важен. Многочисленные статьи подчеркивали, насколько опасен аборт для физического и душевного здоровья женщины [503] Работница и крестьянка. 1936. № 11. С. 6; Там же. № 12. С. 1. См. также: Известия. 1935. 5 июня. (при этом ни слова не было сказано о крайней опасности, грозившей здоровью женщин, которым предстояло делать нелегальные аборты). Одна статья утверждала, что единственная цель закона — «защита здоровья советской матери» [504] Правда. 1936. 5 сентября. С. 4. . Семашко, уже оставивший пост наркома здравоохранения, предупреждал, что аборт может не только вызвать бесплодие, но и оказать отрицательное воздействие на другие органы и нервную систему женщины. Кроме того, он утверждал, что запрет абортов чрезвычайно важен для «государственной задачи увеличения населения Советского Союза». Сравнив рождаемость в СССР и в других индустриальных странах, он заявил, что запрет на аборты позволит Советской стране сохранить сравнительно более высокий уровень фертильности или даже увеличить его [505] Семашко Н. А. Замечательный закон (о запрещении аборта) // Фронт науки и техники. 1936. № 7. С. 38. .

Запрет абортов стал наиболее ярким примером стремления советского государства контролировать женское тело. Советские ученые-медики в целом стремились повысить воспроизводство населения при помощи различных исследований и мер по сохранению женских репродуктивных способностей. В 1920-е годы советские врачи, рассуждая о воспроизводстве населения, использовали индустриальные термины, в частности говорили о «производительности», когда речь шла о способности женщин забеременеть и родить здоровых детей [506] Hyer J. Managing the Female Organism. P. 113. Специалисты по сексуальным реформам в Веймарской Германии тоже находились под влиянием промышленной рационализации и стремились, по словам одного ученого, «к распространению технологий конвейерного производства в том числе и на домашнюю работу, и на спальню» ( Grossmann A. The New Woman and the Rationalization of Sexuality in Weimar Germany // Powers of Desire: The Politics of Sexuality / Eds. A. Snitow, C. Stansell and S. Thompson. New York, 1983. P. 163). . А. С. Гофштейн в своей статье «Рационализация материнства» назвал матерей «производительницами» и написал, что беременность может быть «продуктивной» или «непродуктивной», в зависимости от того, закончится ли она рождением здорового ребенка или же выкидышем, абортом либо смертью новорожденного. Гофштейн изучил дела беременных женщин и подсчитал, что оптимальная продуктивность получается в том случае, когда женщины рожают трех детей с интервалом в четыре года. Он отметил, что более частые беременности приводят к «изношенности материнского организма», рождению больных детей и «потере для коллектива общеполезного труда… женщин» [507] Гофштейн А. С. Рационализация материнства // Врачебное дело. 1927. № 19. Цит. в: Hyer J. Managing the Female Organism. P. 113–118. . Другие советские врачи изучали «производительность» женщин, сочетая акушерство и гинекологию с антропометрией (к примеру, измеряя женский таз). Один исследователь предупреждал, что у женщин, работающих на фабриках, таз более узкий, что вредит при родах [508] Hyer J. Managing the Female Organism. Р. 115. .

Поскольку в рамках советской системы от женщин ожидалось, что они будут одновременно и матерями, и работницами, ученые особенно беспокоились по поводу воздействия промышленного труда на репродуктивную способность женщин. Проанализировав последствия поднятия тяжестей, они пришли к выводу, что подобная работа может повредить органы таза и осложнить беременность. В 1921 и 1927 годах советская власть издавала директивы по трудоустройству, стремясь гарантировать, что женщины не окажутся на работе, требующей перетаскивания тяжестей и могущей повредить их репродуктивные органы [509] Ibid. P. 116–117; Schrand Т. Industrialization and the Stalinist Gender System: Women Workers in the Soviet Economy, 1928–1941: Ph.D. diss. University of Michigan, 1994. Р. 159–160. См. также: ГАРФ. Ф. 5528. Оп. 5. Д. 44. Л. 4–5. . Медицинские чиновники применили и другие средства защиты женской способности к деторождению — физические осмотры и просвещение. Делегаты III Всесоюзного совещания по охране материнства и младенчества подчеркивали, что молодые женщины с самого этапа полового созревания должны проходить регулярные медицинские осмотры, для начала в школах. К тому же отмечалось, что эти консультации позволят врачам заняться просвещением женщин по поводу опасности абортов и болезней. На протяжении 1920-х годов сексологи проводили исследования и осуществляли просветительскую работу, подчеркивая важность женского репродуктивного здоровья и деторождения [510] Резолюции III Всесоюзного совещания по охране материнства и младенчества. М., 1926. С. 17–18; Малиновский М. С., Шварцман Е. М. Гигиена женщины. С. 5. .

Особое внимание советские чиновники здравоохранения уделяли борьбе с венерическими заболеваниями. Их беспокойство объяснялось эпидемией этих заболеваний, наблюдавшейся после Первой мировой войны. Еще до Октябрьской революции, в июне 1917 года, Пироговское общество провело всероссийское совещание по борьбе с венерическими заболеваниями. В результате был создан общенациональный координационный комитет, впоследствии вошедший в состав Центральной медицинской комиссии по борьбе с венерическими заболеваниями при Наркомате здравоохранения [511] Bernstein F. L. The Dictatorship of Sex. P. 18–19. Об усилиях британского правительства по предотвращению венерических болезней см. доклад Британского комитета по изучению венерических заболеваний, составленный в 1923 году и призывавший к более жесткому медицинскому вмешательству и инструктированию; PRO. MH 55. P. 191. См. также: Hirschfield М. The Sexual History of the World War. New York, 1941. . Комиссия должна была координировать действия правительственных и неправительственных организаций (в том числе Наркомата внутренних дел, Международного Красного Креста, медицинского факультета Московского университета и Пироговского общества). В конце 1918 года она выпустила в свет доклад, полный паники: