Дэвид Хоффманн - Взращивание масс. Модерное государство и советский социализм, 1914–1939

С окончанием войны сотни тысяч и даже миллионы венериков вернулись в русские города и деревни и неустанно сеют вокруг себя (вольно и невольно) тяжкое бедствие для страны. Сеют смерть, вымирание народа. Необходимо спешно принять самые энергичные, широкие и действенные меры борьбы с этим тяжким бедствием… [Надо] спасти, насколько это еще возможно, население Российской Республики от вымирания [512] ГАРФ. Ф. А-482. Оп. 1. Д. 27. Л. 1–4. .

Тот факт, что чиновники от здравоохранения на самых ранних порах уделяли венерическим заболеваниям повышенное внимание, способствовал появлению в советском медицинском дискурсе устойчивой связи между сексуальностью и болезнью. В глазах советских врачей секс был потенциально опасным и нуждался в регулировании. Кроме того, безудержный рост частоты венерических заболеваний укрепил уверенность советских медицинских чиновников в том, что секс является не частным, а общественным делом: они были убеждены, что, пока массы не достигнут сексуального здоровья, нового общества не построить [513] Bernstein F. L. The Dictatorship of Sex. P. 19, 100–101. См. также: Healey D. Bolshevik Sexual Forensics: Diagnosing Disorder in the Clinic and the Courtroom, 1917–1939. DeKalb, 2009. .

Даже после того, как кризис прошел свой пик, венерические болезни не перестали быть серьезной проблемой, и именно им уделялось особое внимание в советском сексуальном просвещении. В статье «Социальное значение сифилиса» один советский врач цитировал своего британского коллегу, утверждавшего, что сифилис ставит под угрозу ребенка, семью и государство. Автор статьи отмечал, что сифилитики часто становятся бесплодными, а если и рожают детей, то умственно отсталых, в результате чего «государство терпит существенный урон, не только теряя работоспособных граждан, но и будучи вынуждено тратить огромные средства на дома призрения для них» [514] Гигиена и здоровье рабочей и крестьянской семьи. 1926. № 8. С. 15. . Несколько организаций, подчинявшихся Наркомату здравоохранения, в том числе Государственный институт социальной гигиены и Государственный венерологический институт, уделяли особое внимание венерическим болезням и моделям сексуального поведения. Специальное бюро в составе Государственного института социальной гигиены проводило опросы по сексуальной тематике, а отдел социальной венерологии Государственного венерологического института устраивал лекции и выставки, посвященные болезням, передающимся половым путем [515] Bernstein F. L. The Dictatorship of Sex. Р. 21–22. .

Наркомат здравоохранения вел масштабную пропаганду против распространения венерических заболеваний. Уже в 1918 году соответствующая комиссия составила план, предусматривавший лекции, дискуссии и «десятки миллионов брошюр и плакатов» с целью рассказать массам об опасностях венерических заболеваний [516] ГАРФ. Ф. А-482. Оп. 1. Д. 27. Л. 8. Анализ советских плакатов по борьбе с венерическими болезнями и проституцией см. в кн.: Bernstein F. L. The Dictatorship of Sex. Р. 114–123. . Более того, широкая сеть венерических диспансеров занималась «санпросветработой» и лечила пациентов [517] ЦАГМ. Ф. 552. Оп. 1. Д. 50. Л. 57–58. . Одной из стратегий, к которой прибегли чиновники здравоохранения, чтобы объяснить людям всю опасность венерических заболеваний, были «санитарные суды» — инсценировки судебных процессов, которые должны были вынести приговор сексуальной распущенности и привлечь внимание людей к распространению венерических заболеваний. Серия текстов подобных «судебных процессов» была опубликована в середине 1920-х годов и стала общеизвестной благодаря спектаклям, которые ставились по всей стране [518] Wood E. A. Performing Justice: Agitation Trials in Early Soviet Russia. Ithaca, 2005. Р. 114–127. .

Тормозя распространение венерических заболеваний, советское руководство использовало, помимо образовательной работы, и полицейские меры. Советский Уголовный кодекс предусматривал заключение на срок до шести месяцев каждому, кто сознательно заразил другого человека венерической болезнью [519] Гигиена и здоровье рабочей и крестьянской семьи. 1926. № 18. С. 14. . Особое внимание в ходе кампании по борьбе с венерическими заболеваниями уделялось проституции. В 1921 году советская Междуведомственная комиссия по борьбе с проституцией докладывала, что «в интересах физического и морального оздоровления всего населения» необходимо принять меры против проституции. Источниками последней комиссия называла бедность женщин, их бездомность и безработицу. Вместе с тем она подчеркивала наличие «профессиональных проституток», которых следует считать «общественными паразитами и дезертирами труда» и отдавать под суд [520] ГАРФ. Ф. 4085. Оп. 12. Д. 37. Л. 32. О проституции как о причине венерических болезней см. также: Вопросы здравоохранения. Официальный отдел. 1929. № 35. С. 430. . В 1920-е годы советские чиновники использовали сеть профилакториев, где проститутки могли получить крышу над головой, медицинскую помощь и обучение новой работе, позволяющей изменить образ жизни. Но в 1930-е годы подход советского руководства сменился на более принудительный: проституток стали заключать в лагеря [521] Bernstein F. L. The Dictatorship of Sex. Р. 21; Лебина Н. Б. Повседневная жизнь советского города: нормы и аномалии, 1920–1930 годы. СПб., 1999. С. 93–97. .

Венерологи обращали особое внимание на случайные сексуальные встречи, видя в них главную причину распространения венерических заболеваний. Один из врачей отмечал, что летом московские парки, особенно Сокольники, превращаются в «рассадники» сексуальной активности и заражения венерическими болезнями. Он рекомендовал не только наводить порядок в парках, но и распространять профилактические средства — для тех ситуаций, когда случайных сексуальных встреч не удастся избежать. Другой медик указывал на общежития приезжих рабочих, где, по его словам, обычно распространялись венерические болезни, и рекомендовал врачам проводить в них медицинские осмотры и просветительскую работу [522] ЦАГМ. Ф. 552. Оп. 1. Д. 50. Л. 74, 87. . Директор московской венерологической клиники, заметив, что пациенты не всегда рассказывают родным о своих болезнях, начал отправлять медицинских работников в дома больных венерическими заболеваниями, чтобы проверить, не заразился ли кто-нибудь из членов семьи, и просветить их по поводу опасности подобных заболеваний [523] Там же. Д. 26. Л. 3–6. .

Борьба с проституцией и венерическими болезнями была составной частью действий советского государства по контролю над сексуальностью. Если в дореволюционный период вопросы брака, секса и морали находились во власти православной церкви, то в 1920-е годы секс перешел в компетенцию советских врачей, для которых был в первую очередь вопросом здравоохранения, требующим просвещения населения и лечения заболевших. Эти врачи использовали нормативный подход, подчеркивая, что единственная законная форма сексуального поведения — гетеросексуальные отношения в браке в целях продолжения рода. Онанизм же такие сексологи, как Г. Н. Сорохтин, связывали с патологическим увеличением эгоцентризма и считали социальным извращением [524] Цит. по: Naiman Е. Sex in Public. Р. 121. Подробный рассказ о том, как советские сексологи клеймили мастурбацию, см. в кн.: Bernstein F. L. The Dictatorship of Sex. Р. 138–145. . Ведущий советский психолог Арон Залкинд обличал «дезорганизацию половой жизни» и видел в сексуальной энергии ресурс рабочего класса, который следует сохранять во имя производства [525] Залкинд А. Б. Половой вопрос в условиях советской общественности: Сборник статей. Л., 1926. С. 6–14, 47–59. Другие советские специалисты тоже высказывались на тему необходимости сохранения и переориентирования сексуальной идеи. См.: Bernstein F. L. The Dictatorship of Sex. Р. 133–134. . Партийные деятели высказывались в таком же ключе: сам Ленин видел в половой несдержанности «знак разложения» и стремился перенаправить сексуальную энергию на задачи строительства социализма [526] Цеткин К. Ленин о морали и вопросах пола. С. 21. .