Сабин Дюллен - Уплотнение границ

Не приводя сколь-либо значительных фактов, Литвин стремился доказать, что начиная с 1935 года финские капитаны часто нарушали соглашение. Он упоминал использование фотоаппаратов и биноклей, несмотря на присутствие на борту пограничника. Не соблюдался, по его сведениям, и запрет останавливаться на Кошкинском фарватере, связывающем Неву с Ладожским озером. Так, 22 мая 1938 года капитан «Локки» не послушался команд советского лоцмана и «умышленно посадил пароход на мель». Многие капитаны не сообщали вовремя о часе прибытия, что мешало подготовиться к их встрече и сопровождению. Часто они не заполняли необходимые документы, приставали к берегу в неразрешенных местах, задавали лоцманам неуместные вопросы, вербовали их для работы на финскую разведку и иногда даже увозили их в финляндскую часть озера под предлогом штормовой погоды.

По мнению Литвина и большинства советских работников органов, все капитаны были агентами финляндской разведки. Но компрометирующие, с его точки зрения, сведения у него были только на нескольких. Так, Адам Путус, 1880 г. р., капитан «Алтая», бегло говорил по-русски, имел сына-полицейского и сам получил задание собирать информацию о Кронштадтском укрепрайоне и вести вербовку. Леопольд Куусела с «Калевы» в прошлом ввозил в Россию монархическую контрреволюционную литературу. Братья Йозеф и Август Сойни считались агентами финляндской полиции и подозревались в участии в контрабанде в прежние годы. Август обвинялся также в поставках оружия белым во время Гражданской войны. Наконец, матрос Вильгельм Рютеф, 1893 г. р., прекрасно говоривший по-русски, характеризовался как провокатор.

Для эффективного контроля границы Литвин требовал также разрыва конвенции о рыбном и тюленьем промысле на Ладожском озере [726] Подписан 28 октября 1922 года, вступил в силу 2 июля 1924 года сроком на 10 лет и был возобновлен 25 мая 1934 года. . Финны широко использовали предоставляемую этим договором возможность охотиться и вести лов рыбы на расстоянии 30 км по другую сторону границы, причаливать в определенных местах, посещать советские рыбоводные заводы. Каждый год сотни финских рыбаков вели рыбную ловлю на советской территории. Претензии Литвина были следующими: финские моторки и траловые сети «опустошают богатства нашей части озера», «пристают к нашим берегам, особенно в районе д. Никулясы, где имеются оборонные сооружения, и ведут разведку за берегом» [727] Литвин упоминает артиллерийский полигон, построенный в восточной части Карельского перешейка на западном побережье Ладожского озера. На участке от Никулясов до Токсова колхозники были отселены (см. карту 10 ). . Финны «имеют возможность широко общаться с нашими рыбаками и вербовать их: в 1937 году разоблачено восемь человек, завербованных финляндской разведкой на озере». Наконец, финских рыбаков обвиняли в том, что они на своих судах переправляют агентов разведки, способствуя их проникновению в Ленинград.

Одновременно Литвин подчеркивал асимметрию в использовании договора: «Наша часть озера богаче рыбой и нет необходимости искать ее в Финляндии. В течение последних 10 лет не отмечен ни один случай захода наших рыбаков в финляндские воды. Нецелесообразно вообще посылать в финляндские воды рыбаков, среди которых много финнов и карел, и подставлять их финляндской разведке для вербовки» [728] РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1339. Л. 7. . Асимметрия действительно имела место. Начиная с 1927–1928 годов советским рыболовам, за исключением тех, кто уходил в открытое море, было очень трудно получить разрешение на выход за пределы советских территориальных вод.

Конвенция об оленях, подписанная в 1928 году с разрешения ГПУ и возобновленная в Хельсинки в июле 1933 года, также была вредной в глазах Литвина, который в данном случае защищал интересы пограничников. Это соглашение регламентировало вопросы перехода границы оленями в обе стороны в пределах 80 км на самом северном участке границы в Карелии и Мурманской области, за пограничной заставой № 90. Для решения этих вопросов учреждалась совместная пограничная комиссия. Опираясь на списки стад, хранящиеся на погранзаставах, и клейма, комиссия периодически организовывала сортировку оленей, возвращая владельцам отставших от стада особей. На северной оконечности полуострова Рыбачий, где пастбища были особенно скудными, комиссия организовала трансграничную кочевку для владельцев, оформивших разрешение [729] Подготовленная сотрудником правового отдела НКИД Сабаниным Конвенция о северных оленях была одобрена СНК в марте 1925 года и обсуждалась на переговорах с Финляндией. После внесения поправок различными ведомствами (ОГПУ, Наркоматом земледелия, СНК Автономной Карельской ССР) конвенция была подписана в 1928 году // ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 9a. Д. 73. Л. 2–15. . Литвин полагал, что от этого договора не было никакой экономической выгоды. Действительно, после того как с введением запретной зоны выпас оленей вблизи границы с советской стороны был запрещен, переход животных на чужую территорию случался крайне редко, тем более что на многих участках границы и финны, и русские построили изгороди. По данным Литвина, на другую сторону границы сбегало от 200 до 350 животных, но найти их было трудно, и потому лишь немногих из них удавалось получить обратно. Поэтому для разрешения спорных ситуаций хватило бы начальников погранзастав. Взамен соглашение создавало множество препятствий для обеспечения безопасности. Так, финны требовали личного участия в сортировке колхозных животных, а также права выпасать своих оленей на советской части полуострова, что позволяло им шпионить в Мурманской области. Доказательством служили шесть шпионов, перехваченных в этой зоне в 1933–1936 годах!

Последней в списке претензий Литвина стояла конвенция о сплаве леса, которая позволяла сплавщикам приставать к противоположному берегу и перемещаться по нему в пределах 100 метров. Это давало им возможность внедрять своих агентов на советскую территорию [730] Соглашение подписано 28 октября 1922 года, возобновлено 15 октября 1933 года. . Литвин критиковал применение конвенции, во-первых, за то, что пользу из нее, прежде всего на территории Карельского перешейка, извлекала только финская сторона, а во-вторых, за то, что финны получали отличную возможность шпионить за советскими военными сооружениями. Кроме того, конвенция 1933 года была дополнена новой статьей, по которой представители сплавных организаций получали право проводить от 3 до 5 месяцев на соседней территории. Эта практика также способствовала шпионажу. Доказательством этому служили шесть разоблаченных в 1938 году шпионов. В итоге Литвин требовал исключить из текста конвенции право сплавлять лес по Карельскому перешейку и возможность для финских сплавщиков переходить границу и проживать на советской территории.