Сабин Дюллен - Уплотнение границ

Эта длинная записка позволяет увидеть, как страх перед шпионами превратился в навязчивую идею, притом что приводимая статистика задержаний по подозрению в шпионаже была крайне незначительной.

Она показывает также, насколько использование заключенных ранее соглашений перестало быть двусторонним. Закрытие границ лишило советских граждан возможности использовать трансграничные виды деятельности, предусмотренные этими конвенциями, тогда как жители соседних государств продолжали заниматься ею в полной мере. В июле 1938 года в постановлении о запретной зоне уточнялось, что советские суда имеют право выходить за пределы 12-мильной советской зоны в заливе и в северной части Ладожского озера только при наличии специального разрешения, оформленного штабом пограничной службы при условии обоснования мотивов выхода заинтересованными организациями и предоставления отчета портовой инспекции о состоянии судна. Однако, несмотря на введение запретной зоны в 1939 году, советские рыбаки из Вайда-Губы, по всей видимости, сохранили доступ к рейду, оставшемуся с финской стороны, так как это был единственный удобный для ловли рыбы выход в Баренцево море [731] Кстати, еще в 1939 году жители деревень, расположенных по обе стороны границы, держали одного общего быка на несколько коров. См. об этом у Э. Р. фон Кюнельт-Леддина, встречавшегося с местными жителями: The Petsamo region. Р. 410. .

Подобная асимметрия подпитывала широко развивавшийся в тот момент патриотический протекционистский дискурс, который представлял иностранцев в роли расхитителей национальных ресурсов.

Она порождала также едкую критику мирных договоров начала 1920-х годов, при подготовке которых советские дипломаты якобы часто оказывались одураченными. Это ясно следует из ответа Литвинова, защищавшего действия дипломатов:

Три из перечисленных в записке конвенций упираются в мирный договор с Финляндией. Не подлежит сомнению, что заключенные нами во время и непосредственно по завершении гражданской войны мирные договора с нашими соседями содержат в себе немало невыгодных для нас условий. Я лично не участвовал в переговорах и не берусь сказать, можно ли было в то время выторговать лучшие условия. Во всяком случае, инстанции, дававшие руководящие указания и полномочия, исходили из того факта, что заключение мира с нашими соседями в то время представляло для нас такую выгоду, которая перевешивала отдельные невыгодные статьи, на которых настаивали соседи. Я не думаю, чтобы в настоящий момент мы могли бы добиться от соседей, а тем более от Финляндии, согласия на пересмотр мирных договоров. Аннулирование же этих договоров или одностороннее нарушение их в пунктах, имеющих крупное значение для наших контр-агентов, создали бы для нас такое положение, в серьезности которого т. Литвин вряд ли отдает себе отчет [732] РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1339. Л. 1. .

Подчеркнув, что соглашения, проистекающие из статьи 17 мирного договора, высечены на камне, нарком иностранных дел напомнил также, до какой степени сама советская сторона свела к минимуму возможности навигации по Неве. Уровень транзитных сборов, установленных таможней, подтолкнул финнов к поиску альтернативных маршрутов [733] В начале 1930-х годов обсуждался проект рытья канала между несколькими реками, расположенными к северу, между Выборгом и Кексхольмом (ныне – г. Приозерск Ленинградской области). . Литвинов также ставил под сомнение упомянутые Литвиным нарушения, о которых НКИД не информировался и которые носили очевидно технический и малозначительный характер. Он высмеивал ничем не подкрепленный страх перед диверсиями и напоминал, что еще 23 февраля обратился к начальнику ГУПВО НКВД Ковалеву с просьбой сообщить точные данные о нарушениях, допущенных финнами, но не получил от того ответа.

Литвинов не без иронии делал вывод о перспективах войны или мира. Начав с возможной войны («Если он имеет в виду военное время, то мы тогда, конечно, свое отношение не только к конвенциям, но и к мирным договорам можем пересмотреть. Нарушение договоров в военное время, в целях безопасности, скорее может быть оправдано, чем в мирное время»), он заявлял затем о своем предпочтении в пользу мирной перспективы:

Вместо денонсации соглашений и создания международных конфликтов гораздо легче кажется разработать мероприятия, которые препятствовали бы злоупотреблению правом плавания по реке в диверсионных и шпионских целях. Можно ограждать высокими заборами объекты, которые желательно скрыть от посторонних взоров, не пропускать на рейды судов при тихом ветре и тем мешать им отстаиваться подолгу на рейдах и т. д. [734] РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1339. Л. 2.

В результате была сформирована комиссия под председательством Ежова и при участии Литвинова, Литвина и Жданова; ей было поручено подготовить предложения [735] 19 августа 1939 года была разорвана только конвенция между СССР и Финляндией о рыбном и тюленьем промысле на Ладожском озере // Протокол № 1, пункт 302 // РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 25. . Оживленная дискуссия о пересмотре пограничных конвенций была превращена советскими властями в публичные дебаты. На первом заседании новой комиссии по иностранным делам при Верховном Совете 26 августа 1938 года прозвучало несколько заказных выступлений по поводу пересмотра пограничных конвенций, после чего Жданов предложил начать работу комиссии с изучения отношений СССР с соседними государствами, в первую очередь с прибалтийскими и Финляндией, и заявил о необходимости получить информацию не только из Наркоминдела, но и из местных источников, в частности от пограничников, что Литвинов, присутствовавший на заседании, мог расценить как проявление недоверия [736] Речь А. А. Жданова на заседании комиссии по внешнеполитическим делам Совета Союза и Совета национальностей, 26 авг. 1938 г. // РГАСПИ. Ф. 77. Оп. 3c. Д. 18. .

В 1938 году дискуссия о пограничных соглашениях приняла такие формы, что из нее оказались исключены экономические ведомства (Наркомзем и Наркомфин), напрямую заинтересованные в этих соглашениях. А ведь за речной транзит по Неве взимались пошлины, скотоводы Крайнего Севера могли нуждаться в трансграничных пастбищах, объединение «Экспортлес» использовало сплав по рекам для транспортировки леса в Европу, советские рыболовы, возможно, не заплывали в северную часть Ладоги, но были заинтересованы в навигации по Финскому заливу. В эти годы безопасность стала единственным аргументом, оттеснившим на задний план все остальные. Для соседей вопрос защиты национальной территории тоже являлся жизненно важным, а страх перед проникновением коммунистического влияния был велик, но экономическая значимость границы не забывалась в ходе сложной и напряженной двусторонней игры. Об этом, в частности, свидетельствует следующая коллизия: когда в феврале – апреле 1936 года в ходе 9 инцидентов было задержано 68 финских рыбаков, парламентская комиссия Финляндии на советский протест ответила напоминанием о своем предложении взять в аренду советские территориальные воды! [737] ДВП СССР. Т. 19. М., 1974. С. 222, 234.