Сабин Дюллен - Уплотнение границ

Попытки советского вмешательства на этом не остановились. Черных потребовал выезда немецких специалистов из пограничной зоны на севере Ирана. В качестве обоснования он привел недавний факт: советских граждан, пойманных в пограничной зоне провинции Мазендеран, конвоировал в полицию гражданин Германии! Он также сослался на существующие соглашения, прежде всего на договор 1921 года [754] Следуя логике борьбы с британским империализмом, соглашение предусматривало запрет на предоставление концессий третьим странам. . В понимании советских дипломатов эти соглашения подразумевали ограничения на деятельность иностранцев в непосредственной близости от границы, если это угрожало безопасности СССР. Москва считала доказанными агрессивные намерения Германии, поэтому присутствие немцев вдоль советского границы и побережья Каспийского моря внушало ему опасения. Иран, разумеется, интерпретировал эти соглашения совершенно иначе, как это подробно объяснил Самии при встрече с Черных 16 ноября 1936 года: проводя, подобно Советскому Союзу, политику модернизации страны, иранское правительство пользовалось услугами иностранных специалистов для установки и наладки импортного промышленного оборудования. Это не имело ничего общего с промышленными концессиями. Заверив советского дипломата в решимости иранских властей держать иностранцев под контролем и в готовности немедленно выслать их в случае политической деятельности или подозрительного поведения, Самии еще раз заявил о суверенитете Ирана на севере страны, подчеркнув, что он не представляет, чтобы Турция потребовала от его страны выслать зарубежных специалистов из пограничной зоны или тем более чтобы это сделала Великобритания в отношении иракской или индийской границы. Черных был заметно раздражен невыгодным сравнением советского государства с британскими империалистами. Напряжение нарастало. Черных угрожал отказаться от закупок скота в Северном Иране; при этом он специально называл этот регион «иранским Азербайджаном». По его словам, вся система ветеринарного контроля здесь находилась в руках немцев, и Советский Союз не мог «рассчитывать на сколько-нибудь активное желание этих немецких специалистов ограждать наши границы от заноса эпизоотии»! [755] ДВП СССР. Т. 19. С. 589. Когда в сентябре 1939 года началась война, подготовка соглашения с Ираном о приграничном режиме и организация деятельности пограничных комиссаров все еще не закончились [756] Документы внешней политики, 1939 год (далее ДВП 1939). М.: Международные отношения, 1992. Т. 22. Кн. 2. С. 17. . Во имя мира на границе советское правительство хотело экспортировать за рубеж опробованную дома модель запретной зоны.

Стремление советских властей к вмешательству в политику других государств проявилось и во время переговоров о возобновлении конвенции с Турцией о пограничных инцидентах, в итоге подписанной в июле 1937 года. В качестве определения пограничного инцидента туда был возвращен пункт, который присутствовал в некоторых договорах начала 1920-х годов, когда на границе еще далеко не везде был установлен мир, но впоследствии из соглашений исчез. В этом пункте упоминались

подготовительные действия и попытки, могущие нанести ущерб безопасности и спокойствию пограничной полосы или интересам другой Высокой Договаривающейся Стороны или же могущие провоцировать жителей указанной полосы, а в особенности содействие и покровительство незаконному переходу границы и призыв к переселению жителей одной из Сторон на территорию другой.

Все эти случаи могли дать СССР право потребовать выселений из турецкой пограничной полосы. Текст предусматривал также возможность совместного расследования в пределах 3 км вдоль всей границы [757] Конвенция о порядке рассмотрения и разрешения пограничных инцидентов и конфликтов между Союзом Советских Социалистических Республик и Турецкой Республикой, 15 июля 1937 г. (она отменяла и заменяла Конвенцию от 6 августа 1928 г.) // ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 22. Д. 5357. Л. 27 (русский текст приводится по: Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Выпуск X: Действующие договоры, соглашения и конвенции, вступившие в силу между 1 января 1937 года и 21 июня 1941 года. М.: Госполитиздат, 1955. С. 32). .

В ходе переговоров с соседями очень часто встречался упрек в злонамеренности. Тон стал значительно более жестким. Повышенное внимание служб госбезопасности и дипломатов к советской пограничной полосе и ее аналогу у соседей сочеталось с чрезвычайно слабым интересом к вопросу точной демаркации границ. Это может вызвать удивление. Постоянные протесты советской стороны в связи с нарушениями границы и вторжениями по земле и по воздуху могли бы вызвать стремление провести четкую разметку пограничной линии. Этот аргумент часто упоминался в возражениях финской и японской сторон. Но советские власти предпочитали создавать комиссии по урегулированию пограничных инцидентов, а не комиссии по демаркации. Первые обеспечивали возможность для давления и вмешательства во внутренние дела соседей, тогда как результатом работы последних было подтверждение независимости и суверенитета. Первые отводили главную роль пограничникам, последние – географам и юристам. Однако ситуации на маньчжурской и финской границах радикально различались. На Дальнем Востоке в качестве ревизионистской силы выступал не СССР, а Япония, поэтому советские дипломаты трясли перед властями Маньчжоу-Го договорами, подписанными в конце XIX века царской Россией. На западе, напротив, Сталин стремился пересмотреть Тартуский договор с Финляндией, тогда как Хельсинки сражался за демаркацию границы, установленной в 1920 году.

Переговоры СССР и Японии о маньчжурской границе напоминали диалог глухих [758] ДВП СССР. Т. 19. С. 24, 52–54, 246. . С 17 августа 1935 года НКИД требовал учреждения на границе с Маньчжоу-Го двух пограничных комитетов, одного с участием Советского Союза, другого – Монголии, с тем чтобы многочисленные пограничные инциденты, способствовавшие, впрочем, героизации образа пограничника в СССР, заканчивались совместными расследованиями. Японцы же требовали создать комиссию по демаркации границы, считавшейся неточной. Советская сторона допускала возможность проверки границы только после установления приграничного мира. Японцы полагали, что инциденты неизбежны в отсутствие точной, согласованной обеими сторонами линии границы. 27 апреля 1936 года Хатиро Арита, министр иностранных дел Японии, заявил советскому послу в Токио К. К. Юреневу: «Ваша квалификация действий японских войск зависит от вашей субъективной оценки пограничной линии» [759] Там же. С. 246. . Напомним, что год спустя, в рамках создания дальневосточной запретной зоны в июле 1937 года, тайная советская директива наделяла советских пограничников всей полнотой власти на островах на реках Аргунь, Амур и Уссури, которые Москва считала своими [760] Постановление СНК о запретных зонах в Дальневосточном крае и Еврейской автономной области, 3 авг. 1937 г. // ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 22a. Д. 67. Л. 47–46. . Спорных вопросов, особенно на пограничных реках, действительно было немало. Об этом свидетельствуют два пограничных инцидента, обернувшихся вооруженным конфликтом между СССР и Японией. В июле 1938 года на озере Хасан вспыхнули бои после попытки советских властей разместить своих пограничников на двух спорных сопках на реке Тюмень-Ула, служившей границей между Маньчжурией, Кореей и Советским Союзом. Год спустя крупный инцидент произошел у реки Халхин-Гол на границе Маньчжурии и Монголии. Его причиной стал спорный участок шириной 16 км. Японцы уже с середины 1930-х годов требовали зафиксировать границу Маньчжоу-Го по Халхин-Голу, тогда как Монгольская Народная Республика при поддержке СССР утверждала, что граница проходит в 16 км к востоку от реки, в районе деревни Номон-хан. Инцидент начался 11 мая, когда около 80 монгольских всадников проникли в спорную зону в поисках пастбищ, а закончился мощными столкновениями целых армий в июле – августе 1939 года. Победа Дальневосточной армии зафиксировала пограничную линию там, где ее установили советские пограничники [761] 1 февраля 1940 года было опубликовано совместное коммюнике Смешанной комиссии о верификации границы между Монголией и Маньчжоу-Го на участке реки Халхин-Гол. См.: Документы внешней политики, 1940 – 22 июня 1941 г. М.: Международные отношения, 1995. Т. 23. Кн. 1: Январь – октябрь 1940 г. С. 65–66. .