Вячеслав Никонов - Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем

Бьюкенен был сторонником более гибкой линии: «Хотя все мои симпатии были на стороне Корнилова, однако я все время старался изо всех сил бороться с идеей военного переворота, так как наилучшую надежду на спасение России дало бы тесное сотрудничество между Корниловым и Керенским» [1986] Бьюкенен Дж. Мемуары дипломата. С. 337. . Зато одним из самых решительных зарубежных сторонников Корнилова выступал генерал Нокс, считавший конфликт Керенского и Корнилова совершенно неизбежным. «Корнилов прямолинеен, как солдат, обладает сильной волей, очень храбр. Он убежденный патриот, но не политик. Этот человек прост и честен, он не имеет ни малой толики личных амбиций. Для него Россия и российская национальная честь всегда были важнее всего. Керенский, мелкий адвокат из Саратова, всю свою жизнь посвятил политической деятельности. Он коварен, тщеславен и амбициозен. Перед самой революции он был пацифистом. У него на первом месте — революция, а Россия уже на втором…» [1987] Нокс А. Вместе с русской армии. С. 610–611. . В августе Нокс уехал в Англию, где требовал, чтобы в войска Корнилова влился эскадрон бронемашин Локера-Лэмпсона. Так и произойдет.

Вся пресса европейских союзников России — за исключением социалистической и крайне либеральной — переключилась на поддержку Корнилова. Лондонская «Таймс» возглавила кампанию в Англии, рисуя картину полного разложения русской армии под влиянием Советов — «самозванно заявивших о себе организаций идеалистов, теоретиков, анархистов и синдикалистов, в основном иностранцев еврейского типа, среди которых практически нет ни рабочих, ни солдат, а про некоторые из них известно, что им платит Германия». Во Франции «Фигаро» превозносила Корнилова как «самого уважаемого и благородного человека из всех русских», а журнал «Опиньон» утверждал: «Твердо установленная военная диктатура способна положить конец разлагающему влиянию византийских политиканов…» Уорт с удивлением замечал, что поддержка Корнилова была направлена «против демократического правительства дружественного союзника за целых два месяца до момента, когда власть захватили большевики» [1988] Уорт Р. Антанта и русская революция. 1917–1918. С. 144–145, 142. .

Неудивительно, что американцы воспринимались в Петрограде как самые надежные (или не самые безнадежные) союзники. Посол в Вашингтоне Бахметьев летом настойчиво предлагал Терещенко использовать авторитет США, чтобы заставить европейских союзников демократизировать свои цели войны. «Политический курс этот представляется мне в виде привлечения Америки к активному участию в международных делах на почве совместного с Россией проведения в жизнь новых начал, установленных русской демократией и близких к задачам, провозглашенным Вильсоном» [1989] Цит. по: Романов В. В. Первая мировая война в контексте национальных интересов России // Российская государственность: исторические традиции и вызовы XXI века. Материалы Всероссийской научно-общественной конференции. М., 2013. С. 353. . Керенского не списывало со счетов посольство. Фрэнсис в июле убеждал, что его отставка стала бы «смертельным ударом» по правительству, и предлагал придерживаться нейтралитета в противостоянии Керенского и Корнилова [1990] Francis D. R. Russia from the American Embassy. April, 1916 — November, 1918. N.Y., 1921. P. 161–162. . Но вот уже американский представитель в российской Ставке генерал Уошборн был иного мнения: «У меня никогда не было особого доверия ни к Керенскому, ни к поддерживающим его людям». Уошборну тоже нравился Корнилов — человек «твердый, практичный, трезвомыслящий, чистый и твердо знающий, чего он хочет».

Американская пресса, обычно более либерально настроенная, чем европейская, в оценках Корнилова резко разделилась, однако тоже выражала гораздо меньше сочувствия Керенскому, чем раньше. Его стали считать обманувшим надежды американцев слабым лидером, которого приняли за сильного. У «ультраконсерватора генерала Корнилова» как спасителя России появились свои поклонники в Вашингтоне. Но в принципе администрации Вильсона было не до России. Американцам самим не хватало всего — транспорта, торгового флота, оружия, денег, — и они обеспечивали сначала самих себя и западных партнеров. Россия же с нараставшим хаосом все более отходила на периферию американской политики [1991] Листиков С. В. США и революционная Россия в 1917 году. С. 183, 403–405. .

Правда, в России появилась миссия Красного Креста, полагаю, самая удивительная миссия в его истории. Из 24 ее участников только 5 человек были врачами, двое — медицинскими исследователями, зато все имели воинские звания — от лейтенанта до подполковника. Руководитель миссии Томпсон был директором Федерального резервного банка Нью-Йорка (фактически — Госбанка), крупным акционером контролируемого Рокфеллером «Чейз банка», финансовым партнером Гуггенхаймов и Моргана. Остальные были либо основателями и партнерами, либо представителями высшего менеджмента таких уолл-стритовских корпораций, как «Чейз Нэшнл Банк», «Нэшнл Сити Банк», «Лиггертт энд Майерс Тобако», «Маккенн Ко», Свифт энд Ко» и так далее. Финансовые возможности миссии были фактически неограниченными. «Эта миссия фактически был миссией финансистов Уолл-стрита, которые должны были повлиять или на Керенского, или на большевиков, проложив себе путь к контролю над российским рынком и ресурсами, — писал американский исследователь Саттон. — Никакие другие соображения не объясняют действий миссии…»

Томпсон роскошно жил в Петрограде, но реально осуществил в России при Временном правительстве только два крупных проекта: американской пропаганды и поддержки «Займа русской свободы». Поддержка неправительственных организаций приобретала американский размах. Почти сразу Томпсон встретился с Брешко-Брешковской и секретарем Керенского Давидом Владимировичем Соскисом и предложил 2 миллиона долларов для создания Комитета гражданского образования, чтобы тот «мог иметь собственную прессу и нанять штат лекторов, а также использовать кинематографические средства обучения». По словам Соскиса, «пакет в 50 000 рублей» был передан Брешко-Брешковской со словами:

— Это Вам для того, чтобы тратить, как Вам будет угодно.

Еще 2,1 млн. рублей были переведены на банковский счет [1992] Саттон Э. Уолл-стрит и большевицкая революция. М., 2005. С. 79–83, 98, 90–91. . На эти деньги были «основаны газеты, закуплена типография и открыто несколько бюро новостей, кроме того, организованы солдатские клубы, которые снабжались газетами и книгами» [1993] Уорт Р. Антанта и русская революция. 1917–1918. С. 166. . Вильямс констатировал: «Комитет Брешковской стал политическим и разведывательным звеном, с помощью которого миллион Томпсона должен был превратиться в газеты, информационное бюро со штатными выездными агитаторами и прочие пропагандистские органы, выступавшие в поддержку Керенского и за продолжение войны под лозунгом защиты отечества» [1994] Вильямс А. Р. Путешествие в революцию. М., 1977. С. 15. . Томпсон также убедил банк Дж. П. Моргана подписаться на Заем Свободы, активно агитировал за него как блестящую инвестиционную возможность.