Моника Блэк - Земля, одержимая демонами. Ведьмы, целители и призраки прошлого в послевоенной Германии

Клинику, где должны были проходить эксперименты с Грёнингом, возглавлял невролог Виктор фон Вайцзеккер. Он вернулся в Гейдельберг лишь в 1945 г. с должности директора неврологической клиники и исследовательского института в Университете Бреслау (нынешний Вроцлав, Польша), которую занял в 1941 г. Вайцзеккер был отпрыском аристократического семейства (его племянник Рихард фон Вайцзеккер впоследствии стал президентом Федеративной Республики). Брат Виктора Эрнст, бывший государственный секретарь министерства иностранных дел и посол в Ватикане при нацистах, только что, в апреле 1949 г., был осужден {8} 8 Был приговорен к семи годам заключения, впоследствии срок был сокращен до пяти лет. — Прим. пер. американским военным трибуналом в Нюрнберге за участие в депортации французских евреев в Аушвиц и за военные преступления.

В Бреслау Виктор фон Вайцзеккер занимался извлечением головного мозга «эвтаназированных» детей для научных исследований. Он отстаивал эвтаназию и эксперименты на людях даже после Нюрнбергских процессов, открыто высказывая мнение, что «насилие и человеческая жертва» являются «необходимой частью трагедии человеческой истории» [261] Anne Harrington, Reenchanted Science: Holism in German Culture from Wilhelm II to Hitler (Princeton: Princeton University Press, 1996), 203. . Вайцзеккер долго придерживался этих взглядов, еще в 1933 г. высказавшись о том, насколько «конструктивной» могла бы быть «политика уничтожения, доведенная до логических выводов и осуществляемая в масштабе всей страны» [262] Benno Müller-Hill, Murderous Science: Elimination by Scientific Selection of Jews, Gypsies, and Others, Germany, 1933–1945 , trans. George R. Fraser (Oxford, UK: Oxford University Press, 1988), 92. .

В то же время Вайцзеккер, пожалуй, лучше всего известен как ключевая фигура в истории психосоматической медицины. Эта область, имевшая свои корни в европейском романтизме XIX в., была институционализирована в немецкоязычных странах к 1920-м гг. Она сосредоточивалась на недугах, часто хронических, которые были физическими, но находились под влиянием патологических взаимодействий ума и тела. Врачи, практиковавшие психосоматику, были склонны критически относиться к официальной медицине, видя ее недостаток в том, что им казалось слишком упрощенческим подходом коллег, не рассматривавших пациента как единое целое, включающее тело и душу [263] Harrington, The Cure Within , 81–82. См также: Alexa Geisthövel and Bettina Hitzer, eds., Auf der Suche nach einer anderen Medizin: Psychosomatik im 20. Jahrhundert (Berlin: Suhrkamp, 2019). . Специалисты по психосоматике отвергали узкие естественно-научные представления о болезни и инвалидности и стремились наряду с наукой поднимать вопросы смысла. Они ставили биографию и социальное окружение пациентов в центр своего лечения и философии. Учитель и наставник Вайцзеккера Лудольф фон Крель был убежден, что исцеление требует знания «всей природы» пациента. Фон Крель заявлял, что он «не мистик», а также «не оккультист или кто-то подобный», однако, по его словам, «то, что является духом, есть дух», а «человеческое существо — это целостность, дух и тело» [264] Ralf Bröer and Wolfgang U. Eckart, «Schiffbruch und Rettung der modernen Medizin», Ruperto Carola 2 (1993): 4–9. .

Вайцзеккер испытал сильное влияние этих идей и верил, что необходимо серьезно обдумывать не только внешние проявления болезни или дисфункции органов, но и его символические аспекты. Он слушал истории, которые рассказывали ему пациенты, чтобы найти ключ к пониманию их проблем. На основе этих повествований он писал «патософии» — нарративы, анализировавшие аспекты жизни пациентов для обнаружения скрытого значения их недугов. Вместо того чтобы спрашивать пациентов «Что вас беспокоит?», Вайцзеккер, как мог бы поступить психоаналитик, задавал вопросы: «Почему эти симптомы? Почему сейчас?» [265] Harrington, Reenchanted Science , 202; Harrington, The Cure Within , 84–86; цит. на с. 85. .

Главный аргумент, изложенный в статьях Revue , впрочем, был направлен, хотя и негласно, в сторону прошлого: медицина терпит крах с пациентами, относясь к их телам как к сломанным машинам и пренебрегая душой. Грёнинг стимулирует психосоматическую трансформацию медицины, подводя ее к более целостному подходу в лечении, который будет принимать в расчет внутреннюю жизнь и опыт человека. Такой подход, постоянно утверждал Revue , восстановит «доверие». Причины того, что доверие следует восстанавливать, — недавняя история принудительных стерилизаций и «милосердного убийства» инвалидов — снова не были высказаны. Как это часто бывало в послевоенной Западной Германии, само умолчание становится красноречивым свидетельством. Однако с учетом того, что эксперименты Грёнинга проходили в так и не реабилитировавшемся до конца Гейдельбергском университете, причем в клинике врача, выступавшего за эвтаназию, избегание любого упоминания о медицинских бесчинствах нацистского периода неудивительно.

В значительной мере интерес, с которым чудо-доктор столкнулся в Херфорде, был религиозным по своему характеру. Пастор Герман Кунст (хотя некоторые идеи Грёнинга и вызывали у него беспокойство) оценивал его как добродетельную фигуру. Адвокат целителя отвергал обвинения в адрес своего клиента в нарушении запрета на народное целительство, объясняя, что Грёнинг лечит духовно . И если первая смелая идея цикла статей в Revue заключалась в том, что медицина не способна лечить пациентов, поскольку пренебрегает их душами, то согласно второй воздействие Грёнинга можно объяснить методами науки — путем эксперимента и наблюдения — в среде, подготовленной к положительному восприятию мысли о том, что поврежденная душа способна сделать тело больным.

Однако бóльшая часть того, что освещали статьи цикла, была описанием общения Грёнинга с пациентами и обсуждением их восприятия телесных ощущений. Он желал интерпретировать эти ощущения не столько как сигналы, способные указывать на определенный вид дистресса, сколько как индикаторы постоянно меняющегося внутреннего состояния, на которое мы — или некие незримые внешние силы — можем обрести влияние. Например, фрау Йост, пациентка Вайцзеккера, имела нарушения пищеварения, запоры, головные боли и доброкачественную опухоль матки. В стенограмме их лечебного сеанса, опубликованной в журнале, Грёнинг попросил ее не фокусироваться на своих страданиях. Вместо этого, сказал он, нужно «целиком и полностью сосредоточиться» на своем теле. «Чувствуете ли вы, как что-то происходит в вашем теле? — спросил он однажды. — Проходит ли через него волна?» Он заверил, что не хочет указывать ей, что чувствовать, и настаивает только, чтобы она «была уверена, что говорит правду… чтобы просто всегда говорила правду». Как и в других случаях, Грёнинг высказывался обрывочно, никогда не формулируя ничего конкретно, чтобы это могло быть методом, но слегка подтрунивая над пациентами и, судя по всему, интуитивно догадываясь об изменениях их состояния. «Мы добьемся цели, — сказал он фрау Йост, — но вы не должны так много думать о своих страданиях, это отвлекает меня, я не могу работать, и этого не нужно». К сожалению, мы немногое можем узнать об ощущениях фрау Йост. Revue зафиксировал лишь основные реакции: ощущение тепла в почках, боль в нижней части спины.