Василий Дударев - Бисмарк и Россия. 1851-1871 гг.

Такого рода внушения все же не повлияли на растерянность и слабость действий графа Ламберта. К тому же Варшава на введение военного положения ответила новыми беспорядками.

Император был полон решимости – и в октябре 1861 г. генерал Ламберт был смещен с поста исполняющего обязанности наместника Царства Польского. На его место после «длившихся в течение двух недель переговоров» был назначен генерал А. Н. Лидерс, что в одночасье «разрушило все прекрасные надежды, которые два месяца назад таким замечательным образом связывались с личностью графа Ламберта» [535]. Комментируя это назначение в письме Бернсторфу [536], Бисмарк положительно отзывался о цели миссии этого «солдата, который должен заняться наведением внешнего порядка, не обращая внимания на политику». Сравнивая действия Ламберта и Лидерса, Бисмарк, безусловно, отдавал предпочтение солдату Лидерсу. Прусский дипломат едко писал, что Ламберт проводил свою политику, постоянно думая о том, «какое впечатление произведут его действия на общественное мнение, дам, католическую церковь и парижскую прессу». Курс генерала Лидерса, напротив, был строгим и четким и полностью соответствовал выбранной в это время в Петербурге политике. «Первые распоряжения графа Лидерса, – писал Милютин, – были направлены к тому, чтобы объявленное в крае военное положение было применяемо на деле во всей строгости» [537].

Обсуждение польских событий состоялось на аудиенции Бисмарка у Александра II, проходившей 9 ноября в Царском Селе. Памятная записка 10 ноября на имя короля Вильгельма [538]содержит очень важную информацию не только о польском вопросе, но и о проведении либеральных преобразований в России. Важность высказанных императором мыслей позволяет считать это донесение одним из самых значимых из всей петербургской корреспонденции Бисмарка. Удивляет та откровенность, с которой император говорил с иностранным гостем о политических событиях и вопросах, беспокоящих его в последнее время. Вероятно, не было случайным то, что почти сразу по возвращении в Петербург Бисмарк был приглашен в Царское Село. Возможно, Александр II в эти минуты переживаний, вызванных возмущением в Польше, проведением крестьянской реформы, хотел видеть перед собой человека, разделяющего его убеждения, твердого политика с жесткими взглядами. Начавшаяся с комплиментов императора в адрес Бисмарка аудиенция продолжалась полтора часа на французском языке. Существенное замечание Бисмарка, поскольку император «каждый раз, когда говорил более оживленно и подробно излагал суть событий, использовал французский язык».

В разговоре император подчеркнул: «Я практически с самого начала движения в Варшаве был убежден, что объявление осадного положения необходимо для того, чтобы поддержать авторитет моего правительства». Вместе с тем, принятие решения о проведении реформ не далось так просто. «Несмотря на внутреннее сопротивление» самодержец попробовал в начале «смириться» с позицией М. Д. Горчакова, за которым признавал «опыт и испытанную верность». Неудачный исход политики М. Д. Горчакова доказал, «каким верным было мое первое суждение», – заключал Александр II. События начала октября 1861 г. укрепили в самодержце понимание необходимости проведения твердой политики. «Положить конец такого рода происшествиям, – продолжал император, – требовало мое собственное достоинство, равно как и необходимость защитить моих верных служащих и подданных в Варшаве».

Бисмарк высоко ценил желание императора до последнего урегулировать польскую проблему мирным путем. Александр II лишь тогда приступил к жестким мерам, когда ему стало известно, что поляки стали «подстрекать против меня крестьян в Царстве, даже в моем собственном имении около Ловица». Теперь же взыгравший в императоре дух непримиримого офицера ожидал «от генерала Лидерса <���…> что он будет исполнять свое задание как солдат и руководить порядком со всей строгостью» [539].

Ошибочность игнорирования российской администрацией роли польской агитации в западных губерниях России отмечал сам император. Бисмарка поразило изумление Александра II тем, что «поляки не безрезультатно распространили свою агитацию на присоединенные к Российской империи западные губернии», что негативно отразилось на деятельности царского правительства в Польше. Чем мог ответить император на реплику Бисмарка, что результаты такого влияния он предсказывал еще весной? В донесении лишь констатируется «доказательство недостаточности информированности русских государственных деятелей во внутреннем состоянии империи». То, как Бисмарк вводит эту фразу в свое повествование, не дает возможность заключить: его ли это мнение, или вывод императора, лишь переданный словами прусского посланника.

В ноябре 1861 г. встал вопрос о дальнейшей политической судьбе маркиза Велёпольского. Проведение политических преобразований, предусмотренных в программе маркиза, в настоящих условиях не представлялось возможным, но от дальнейших преобразований император пока еще не отказался. «При такой постановке задачи Велёпольскому предстояло, по крайней мере, на некоторое время посторониться, выждать более благоприятных условий для проведения его планов» [540]. 25 ноября последовало увольнение Велёпольского с должностей главного директора Правительственной комиссии духовных дел и народного просвещения и руководителя Правительственной комиссии юстиции [541]. При этом Велёпольскому был пожалован орден Белого орла.

В пространном донесении Бернсторфу [542]Бисмарк дал оценку политическим взглядам Велёпольского и написал о возможных перспективах его дальнейшей службы. По мнению прусского дипломата, «от всех прочих соотечественников его отличает холодная и правильная оценка событий», понимание того, что «революционное насилие не способствует возрождению Польши». Но самое главное, что, по мнению Бисмарка, отличало Велёпольского от других польских политических деятелей, это осознание того, что «полякам полезнее завоевать императора российского, чем рассердить и отпугнуть его». Прусский посланник считал Велёпольского панславистом, объясняя это стремлением маркиза «разорвать противоестественную связь польских провинций Пруссии и Австрии с этими государствами и объединить их вместе с прочими частями бывшей республики под русским скипетром». Свою позицию Бисмарк доказывал словами самого Велёпольского. Так, во время одной из встреч с прусским дипломатом польский политик подчеркивал, что «считает своих соотечественников неспособными управлять самими собой в полной независимости; и что он видит дальнейшее развитие Польши в длительной перспективе только под защитой и руководством русской короны». Он видел основную опору новых институтов Царства Польского в вооруженных силах: «Независимая от высших военных кругов светская администрация под руководством маркиза Велёпольского и защита от крестьян с помощью войск», – резюмировал Бисмарк.