Василий Дударев - Бисмарк и Россия. 1851-1871 гг.

В течение второй половины 1850-х гг. датская монархия неуклонно проводила политику укрепления своей власти в государстве, утверждая тем самым действие новой конституции 5 июня 1849 г. В герцогствах тем временем шло наступление на права немецкой части населения, что воспринималось Германским сеймом как нарушение договоров 1850–1852 гг.

Тогда в датских правительственных кругах возник план окончательно объединить Шлезвиг с Данией и предоставить автономию Гольштейну и Лауэнбургу, оставив их при этом в полной зависимости от Дании. Эти идеи прозвучали в заявлении Фредерика VII 30 марта 1863 г. [738]«Германские газеты почти единогласно негодуют на этот новейший и сильнейший вызов со стороны Дании <���…> Г. Бисмарк имеет теперь случай начать свою деятельность, потому что в Шлезвиге и Голштинии он не только бы выручил честь Пруссии, но и стал бы бороться за честь и права Германии» [739], – писали «Санкт-Петербургские ведомости». Эти нововведения были оформлены в предложенной датским королем новой конституции для Дании, включая и Шлезвиг.

Усмотрев в таком шаге очередное нарушение прав договора, Германский союзный сейм 1 октября 1863 г. поднял вопрос о направлении в Гольштейн союзного экзекуционного корпуса для восстановления порядка. Несмотря на это решение, Дания пошла на обострение конфликта, и при поддержке со стороны Великобритании и Швеции датский парламент утвердил 13 ноября новую конституцию, по которой предусматривалась окончательная инкорпорация Шлезвига с Данией [740].

Вопрос о статусе герцогств вступил в решающую фазу 15 ноября 1863 г., когда Фредерик VII скоропостижно скончался, а вместе с ним угасла королевская Гольштейн-Глюкштадтская линия Ольденбургского дома. Фредерик VII был женат дважды, но потомков не имел. В стране возник кризис преемственности престола. Фредерик был королём Дании и герцогом Шлезвиг-Гольштейна. В последнем действовал Салический закон, не дающий женщинам права вступать на престолХХХVII. В Дании такого закона не было. В герцогствах Шлезвиг и Гольштейн стала разыгрываться датская трагедия престолонаследия.

По Лондонскому протоколу 1852 г., наследником престола в Дании и приэльбских герцогствах был провозглашен принц Кристиан IX, представитель средней, Глюксбургской линии династии Ольденбургов. Так как Кристиан не был наследником прежних датских королей по мужской линии, по салическому закону он не мог унаследовать Шлезвиг-Гольштейн. В самих герцогствах, никогда особо и не признававших правомерность Лондонских протоколов, законным наследником был признан принц Фридрих фон Августенбург, сын изгнанного в 1852 г. из страны герцога Кристиана Августа фон Августенбурга. 19 ноября 1863 г. Фридрих объявил о своем вступлении на герцогский престол в Шлезвиг-Гольштейне под именем Фридрих VIII [741].

Россия, как гарант Лондонских протоколов, считала законным наследником Кристиана IX. В этой связи Горчаков направил российскому послу в Лондон Ф. И. Бруннову письмо, в котором значилось: «Мы понимаем, что положение нового короля очень трудное. Мы считаем, что его личные воззрения являются примирительными. Но мы едва можем надеяться, что у него достаточно энергии и опоры в стране, чтобы выдержать то брожение, которое кажется общим. С другой стороны, принятие Конституции стало бы сигналом к немедленному взрыву» [742].

Германский Союзный сейм, в который за признанием своих наследственных прав обратились король Кристиан IX и герцог Фридрих VIII, постановил прежде выполнить уже принятое решение о занятии Гольштейна и Лауэнбурга союзным контингентом, а решение о праве наследства на время отложить [743].

22 декабря 1862 г., Бисмарк в письме прусскому посланнику в Карлсруэ графу Альберту фон Флеммингу выражал свою уверенность в том, что «все датское дело может быть разрешено лишь только посредством войны, что для нас желательно. Повод для этой войны необходимо искать в любом моменте, который может считаться удобным для ведения этой войны» [744]. В этом высказывании заметна важная черта характера Бисмарка, о которой Л. Галл писал в своей монографии: «Действительное изменение статус кво на международной сцене он считал достижимым лишь посредством войны. Идея мирного изменения казалась ему чистой фантазией» [745].

В уже упомянутом письме Флеммингу Бисмарк обращал внимание на то, что «многое будет зависеть от позиции негерманских великих держав» [746]. Еще в Петербурге прусский дипломат указывал на постоянные нарушения Лондонских договоренностей 1850 и 1852 гг. со стороны Дании и стремился составить для себя представление о поведении России в датском вопросе. Петербургский кабинет и, прежде всего, сам Александр II, «взиравший с ощутимым беспокойством» [747]на эту проблему, исходили из того, что эскалация конфликта на севере Центральной Европы «является непосредственной угрозой европейскому миру» [748].

Определенным успехом миссии Бисмарка в российской столице в этом вопросе можно считать тот факт, что Петербург в начале 1860-х гг. поддержал его идею оказать на Данию давление с целью достижения ее уступчивости в отношениях с Гольштейном [749]. Горчаков также уверял Бисмарка в своем содействии тому, чтобы «конфиденциальным путем сформировать в Лондоне и Париже идею об общем воздействии трех кабинетов на датский с целью добиться от него уступок по отношению к немцам в Шлезвиге, главным образом, в полном отказе от существующей системы притеснений по языковому принципу» [750].

Несмотря на наметившееся укрепление отношений с Берлином, Петербург, учитывая то, что «отношение Франции и Англии к делу Дании имеет большой вес в нынешних обстоятельствах» [751], вместе с Лондоном и Парижем выступал против аннексии спорных территорий Германским союзом [752]. Территориальные изменения в этом вопросе могли затронуть интересы европейских держав. Горчаков обращал внимание Бисмарка на опасность возможной датской кампании для общеевропейского мира в силу того, что «негерманские державы руководствовались бы в таком случае собственными интересами относительно своего участия в войне» [753].

Бисмарк не упустил один важный момент. Он обращал внимание Берлина на то, что резкой позиция Петербурга стала лишь после переговоров весной 1862 г. с Лондоном. Еще до этого, в донесении 24 февраля 1862 г. министру Бернсторфу он писал, что Горчаков относительно планов разделения Шлезвига «не имеет ничего против», что «императорский кабинет не имеет никакого определенного и принципиального мнения» [754]по этому поводу. В этой связи Бисмарк приходил к выводу о значительном влиянии именно международной конъюнктуры на планы России в решении датской проблемы на данном этапе. Отсутствие у нее заведомо негативной позиции по отношению к Пруссии и германским государствам в вопросе о спорных территориях Шлезвига и Гольштейна при всей декларативности сохранения территориального статус-кво позволило Бисмарку перед отъездом из Петербурга прийти к важному выводу: «Здешний кабинет как во всех вопросах, так и в этом насколько возможно будет уклоняться не только от недружественного поведения по отношению к нам, но даже от его внешнего проявления» [755].