Ирина Полякова - Мифы о прошлом в современной медиасреде. Практики конструирования, механизмы воздействия, перспективы использования

Как видим, исторический миф освоения космоса формируется в условиях дефицита массового тиражирования научного знания, трансляции конспирологических мифов в Интернет — среде, конкуренции западных и отечественных медиатекстов. Продуктивность этого мифа во многом определена качеством и спецификой советской политики памяти.

В качестве выводов отметим, что в данном параграфе нами было рассмотрено функционирование в медиасреде одного из ключевых позитивных мифов, связанного с советским прошлым — мифа об освоении космоса. Был сделан вывод, что исторический миф освоения космоса формируется в условиях дефицита массового тиражирования научного знания, трансляции конспирологических мифов в Интернет — среде, конкуренции западных и отечественных медиатекстов; а продуктивность мифа об освоении космоса во многом определяется качеством и спецификой советской и российской политики памяти.

Среди факторов, которые придают некоторую целостность устройству общества, можно выделить ряд основных сфер общественной жизни — материально — производственная, социальная, политическая, духовная. Все они в той или иной мере способствуют устойчивому общественному развитию. Однако, говоря о духовной сфере, следует отметить особенный элемент, существование которого позволяет увидеть специфику существования и функционирования определенного народа, государства, социума — это социальная мифология. При этом, мы считаем, что социальную мифологию стоит рассматривать не как какой — то обычный элемент общественной структуры, но как некий метаэлемент, скрепляющий социальную общность, начиная с повседневного уровня и — далее — вплоть до идеологии. Можно считать социальную мифологию существенной частью замысла или проекта соответствующего национально — территориального образования, имея в виду следующее высказывание Х. Ортеги-и-Гассета: «…нации формируются и живут лишь постольку, поскольку воплощают в себе некое стремление осуществить общую программу грядущего» [338] Ортега-и-Гассет Х. Бесхребетная Испания / Дегуманизация искусства. Бесхребетная Испания; пер. с исп. — М.: АСТ: АСТ МОСКВА, 2008. С. 83. . Оказываясь значимой составляющей замысла или проекта, социальная мифология «скрепляет» общество, начиная с обыденного уровня, но также позволяет увидеть горизонты планирования, предлагает перспективы развития. Такого рода возможности, предоставляемые социальной мифологией, свидетельствуют о наличии соответствующего проектного потенциала.

Проектный потенциал социальной мифологии и, соответственно, возможность реализации соответствующей функции следует рассматривать в нескольких измерениях или аспектах. Первый аспект связан с пониманием мифологии и, в частности, социальной мифологии, как судьбы. Так, Ф. В. Й. Шеллинг считал, что «…народ обретает мифологию не в истории, наоборот, мифология определяет его историю, или, лучше сказать, она не определяет историю, а есть его судьба (как характер человека — это его судьба); мифология — это с самого начала выпавший ему жребий. <���…> Немыслимо, чтобы мифология народа возникала из чего — либо уже наличествующего и среди наличествующего, а потому ей не остается ничего иного, кроме как возникать вместе с народом — в качестве сознания народа — индивида…» [339] Шеллинг Ф. В. Й. Введение в философию мифологии // Сочинения в 2 т. Т. 2; пер. с нем. — М.: Мысль, 1989. С. 213. . Если мы понимаем социальную мифологию как судьбу народа и общества, то тем самым создаем предпосылки для принятия последовательных решений в политическом пространстве. Особенно это важно в периоды общественных кризисов, когда нет определенности и социальной стабильности, возникают угрозы для целостности общественного устройства, не виден горизонт развития. В такие времена социальная мифология открывает возможности и определения вектора развития, и интерпретации социальных процессов и явлений. Более того, проникновение в сущность и содержание мифологии народа позволяет узнать судьбу этого народа, а также и общества, которое он образует. Здесь следует напомнить о роковом влиянии мифа нации на судьбу немецкого народа в XX веке. Конфигурация же социальной мифологии на конкретном историческом отрезке развития общества выступает в качестве ориентира, которые определяет возможности для поступательного развития. Так, в Китае национальная мифология, конечно, является фундаментом для государственного устройства, несмотря на специфические идеологические коммунистические наложения.

Другой аспект проектного потенциала социальной мифологии лежит преимущественно в политической плоскости, где, по нашему мнению, можно специально говорить о реализации проектной функции социальной мифологии (функции развития, прогностической функции).

Осмысление проектной функции социальной мифологии дает возможность сравнивать мифологию и утопию. Утопия здесь оптимальный термин, выражающий устремления мифа, которые направлены на формирование образа будущего. Мы рассматриваем утопию в качестве разновидности рационализированного социального мифа. Но, говоря о темпоральном измерении, необходимо учитывать, что в утопии также можно увидеть и совокупность наиболее востребованных сегодня мифологем об устройстве общества в будущем. Утопия в таком случае оказывается своеобразной рационально сконструированной проекцией актуальных сегодня мифологем в другое время.

О механизме появления утопии на руинах архаической мифологии писал белорусский исследователь Г. П. Коршунов, справедливо считая, что процессы урбанизации, роста прагматизма, усиления конкуренции привели в итоге к деформации традиционных мифологических моделей (прежде всего через разрушение их ценностной, социальной и поведенческой базы) и способствовали интенсификации процессов порождения смыслов, ставших универсальными и интегративными: «На месте дискредитированных иррациональных (мифологических и религиозных) систем образовывался мотивационно — объяснительный и легитимирующий вакуум. Этот вакуум с необходимостью „заполнялся“ — заполнялся изобретаемыми теоретиками искусственными системами, претензия на истинность которых обосновывалась научностью, открытием универсальных оснований бытия, принципом прогресса, социальной справедливости и т. д. Провозвестником таких телеологических концепций социального проектирования можно считать „Утопию“ Т. Мора и „Город Солнца“ Т. Кампанеллы, хоть они формально и продолжали еще линию Платона с его идеальным обществом» [340] Коршунов Г. П. Место и роль социальной мифологии в структуре массового сознания. — Минск: Беларус. Навука, 2009. С. 65–66. . Утопии принадлежит особая роль в процессе трансформации самой социальной мифологии в Новое время. В утопиях Нового времени делался акцент на отдельных социальных сферах (экономика, политика), в результате чего происходило как разрушение религиозного догматизма, так и окончательная утрата мифологического синкретизма.