Елена Калмыкова - Образы войны в исторических представлениях англичан позднего Средневековья

Одновременно с историками и религиозными полемистами, перечисленными выше, свой вклад в обсуждение проблемы крещения Британии внес знаменитый антикварий Уильям Кэмден. В приложении к топографическому описанию острова он не только добавил к традиционному списку первых миссионеров (Иосифу Аримафейскому, Симону Зилоту, Аристобулу) апостолов Петра и Павла, но также заметил, что благодаря их деятельности христианство еще до конца I в. распространилось «в таких районах Британии, которых римляне никогда не достигали». Поэтому королевская власть в Британии, «являясь весьма древней, получена только от Бога, не подчиняется никакой высшей власти и не находится в вассальной зависимости от императора или папы» [1531].

На фоне практически единодушного отношения протестантов к истории обращения населения Британии в христианство позиция католиков второй половины XVI — начала XVII в. по этому же вопросу выглядит более сложной и интересной. По оценке А. Ю. Серегиной, католических авторов можно условно разделить на две группы. Представители первой, более малочисленной, такие как Томас Стэплтон и Ричард Верстеганиз, принципиально разводили бриттскую и англосаксонскую историю. Для этих авторов было важно подчеркнуть, что история крещения бриттов, в какой бы форме этот народ ни принял христианство, никак не связана с религиозной историей англичан, предками которых были англосаксы, обращенные в истинную веру римскими проповедниками. Ссылаясь на тексты все тех же Тильды и Беды, приверженцы данной точки зрения указывали на невнимание бриттских священников к проповедям среди завоевателей, в результате которого, уже живя в Британии, рядом с христианами, предки англичан более полутора столетий оставались язычниками [1532]. Подобное размежевание истории «своих» англосаксов и «чужих» бриттов было характерно, как уже отмечалось выше, не только для средневековой историографии (примерно до середины XIII в.), но и для исследователей Викторианской эпохи. В определенном смысле можно говорить о том, что на протяжении веков менялся лишь ракурс рассмотрения этой проблемы: так, если для ученых второй половины XIX в. на первом месте стояли присущие предкам англичан германские свободы и зачатки конституционного строя, то для английских католиков XVI–XVII вв. важнее было подчеркнуть верность предков пришедшей из Рима, следовательно, истинной христианской Церкви.

Между тем представители второй, более многочисленной группы католических авторов, среди которых были Томас Фицгерберт, Джон Мартиалл, Томас Хардинг, Роберт Парсонс, Ричард Брутон, были склоны включать бриттский период в общую историю английского народа. Практически все авторы, относящиеся ко второй группе, указывали на крещение Луция и его приближенных как на первый этап обращения «страны» в католичество. Например, Томас Фицгерберт в начале XVII в. написал: «Наша католическая религия, которую ев. Августин насадил среди англичан, была за 400 лет до этого проповедована королю Луцию и бриттам Фугацием и Дамианом, или, как некоторые говорят, Динацианом, посланными в Британию папой Элевтером в год Господа Нашего 182-й». По мнению Фицгерберта, совершенно очевидно, что папские посланцы принесли в Британию именно католическую веру, поскольку в те времена «невозможно было себе вообразить никакой иной веры, кроме римской». И эта вера сохранялась бриттами не запятнанной никакими ересями вплоть до распространения в стране пелагианства [1533].

Один из самых известных католических полемистов, иезуит Роберт Парсонс, в «Трактате о трех обращениях Англии» (1603 г.) не только повторил основные аргументы Фицгерберта в пользу принятия христианства по католическому образцу во II и VI вв., но также признал правдивыми легенды о миссии Иосифа Аримафейскош. Впрочем, Парсонс высмеял «невежество» своего протестантского оппонента Джона Фокса, «приписавшего крещение восточным проповедникам на основании сообщения Беды и позднейших авторов об обычае праздновать Пасху, рассчитывая дату ее наступления по восточной пасхалии». По утверждению Парсонса, этот обычай пришел в Британию не с Востока, а с Запада вместе с проповедниками из Ирландии или с Гебридских островов. Именуя своих протестантских оппонентов «еретиками, склонными к обману как в делах веры, так и истории», иезуит согласился признать, что первые христиане в Британии появились даже раньше прибытия туда Иосифа Аримафейского, называя среди первых проповедников в этом регионе свв. апостолов Петра и Павла [1534].

Таким образом, в английских текстах эпохи Средневековья и раннего Нового времени, независимо от конфессиональной принадлежности их авторов, определенно прослеживается четко выраженное представление об исключительности предков своего народа: имея самое древнее и благородное (или же просто славное) происхождение, они были наделены наилучшими физическими и моральными качествами, позволившими им не только превосходить все другие народы по силе и храбрости, но, как заявил Рафаил Холиншед, стать первым народом, открыто принявшим Евангелие [1535]. Примечательно, что эта фраза Холиншеда хотя и приводится в контексте рассказа о крещении бриттов, но относится к его современникам, которых историограф соотносит с потомками древнего народа, достойными разделить славу предков. В зависимости от политической ситуации полемисты и историографы могли подразумевать под предками своего народа либо исключительно англосаксов, либо включать в их число бриттов. В свете изучаемой темы важнее иное: пример полемики католиков и протестантов разного толка об истории обращения жителей Британии в христианство свидетельствует о том, что даже самых непримиримых противников, именовавших своих оппонентов еретиками и иска-зителями правдивой истории, объединяло навязчивое желание утвердить у читателей представление об исключительных достоинствах предков, в частности об удивительном благочестии, позволившем им принять христианство раньше других народов и сохранить на протяжении веков чистоту истинной веры.

Важно отметить, что с самого начала легенды о раннем крещении бриттов ничуть не противоречили истории о крещении англов в конце VI в. Согласно Беде, опиравшемуся в данном случае на текст Тильды, оставленный римлянами на произвол судьбы народ бриттов погряз в смутах и кровопролитиях, а также во всевозможных грехах и пороках, к тому же на острове широко распространилась пелагианская ересь. Завоевавшие большую часть острова племена англов и саксов продолжали оставаться язычниками: «К неописуемым преступлениям бриттов, о которых со стыдом пишет их собственный историк Гильдас, добавилось еще и то, что они не научили вере народы англов и саксов, жившие в Британии рядом с ними. Но Бог не оставил милостью эти народы, славу которых прозревал в будущем, и послал к ним много лучших вестников истины, дабы принести им веру» [1536].