Томас Вебер - Становление Гитлера. Сотворение нациста

Он теперь доносил на своих собственных полковых товарищей. В показаниях, данных комиссии, Гитлер, например, указывал на то, что Йозеф Зайхс, его предшественник в роли доверенного лица ( Vertrauensmann ) от его роты, а также Георг Дуффер, прежний председатель Совета демобилизационного батальона, вербовали солдат полка присоединиться к Красной Армии. «Дуффер был самым скверным и наиболее радикальным подстрекателем», — заявит Гитлер, давая показания 23 мая в судебном разбирательстве, инициированном комиссией, в которой он сам служил. «Он постоянно занимался пропагандой в пользу Советской республики; на официальных собраниях полка он всегда занимал наиболее радикальную позицию и приводил доводы в пользу диктатуры пролетариата». Он уточнял: «Несомненно то, что в результате пропагандистской активности со стороны Дуффера и батальонного советника Зайхса отдельные части полка вступили в Красную Армию. В результате его подстрекательских речей против проправительственных войск, которыми он докучал вплоть до 7 мая, солдаты полка присоединились к первопроходцам враждебности к правительственным частям».

Превращение Гитлера в перебежчика далеко не было уникальным явлением. В действительности, всё это время Мюнхен был полон перебежчиков. Например, некоторые из прежних членов Красной Армии присоединились к Добровольческим корпусам.

Как только Гитлер вступил в комиссию, он начал переделывать своё прошлое в предшествующие полгода. Множеством искусных и не столь искусных способов он начал создавать свой фиктивный образ в русле той истории своего возникновения, которую он теперь желал рассказывать: что он всегда стоял в оппозиции к следовавшим друг за другом революционным режимам. Попытку Гитлера переписать историю своего соучастия в революционном Мюнхене следует рассматривать, как ранний знак его последующей способности постоянно заново изобретать свой образ, переписывая свое собственное прошлое. Например, он станет рассказывать одному из своих начальников, что после своего возвращения из Траунштайна (т. е. во время убийства Айснера) он искал работу вне армии. Другими словами, он подразумевал, что пытался найти возможность не служить революционному правительству. Однако поскольку похоже, что он не использовал время, предоставленное солдатам в его демобилизационной части для поисков другой работы, это представляется своекорыстной ложью, созданной для поддержки его заявления в послереволюционный период, что он никогда не был запятнан более радикальными воплощениями баварской революции.

Следует отметить, что стать перебежчиком было сравнительно легко для Гитлера, в отличие от тех, кто активно участвовал в сражениях на стороне Красной Армии. Даже хотя он занимал должность в мюнхенской Советской республике, он не был преданным приверженцем идеалов вождей того режима. Как симпатизировавший СДПГ и умеренным среди крайне левых, непохоже, что он выработал искреннюю симпатию к радикальным левым интернационалистам, что сделало его полезным кандидатом для службы в комиссии по расследованию и демобилизации своего полка.

Тогда как ранее в том году Гитлер был маленьким винтиком в машине социализма, теперь он был таковым в машине постреволюционной армии. Даже хотя правительство Баварии в теории снова было ответственно за состояние дел в Мюнхене, в реальности на месте делами заправляла армия, поскольку правительство Баварии не вернётся в Мюнхен еще в течение более трёх месяцев, оставаясь в Бамберге до 17 августа. Новые начальники Гитлера были офицерами нового армейского командования в Мюнхене, окружного командования 4-го военного округа ( Reichswehr-Gruppenkommando 4 ), которое было учреждено 11 мая. Возглавляемому генералом Арнольдом фон Молем, ему было вверены все регулярные воинские части, расположенные в Баварии. В то время, как в течение лета сохранялось военное положение, окружное военное командование 4 в сущности имело исполнительную власть в Мюнхене.

Политические взгляды командования были резко антиреволюционными. Однако комиссия, в которой служил Гитлер, была нацелена скорее на тех, кто был связан с радикальными левыми, чем на умеренных левых, как показало свидетельство Гитлера на процессе Зайхса. Как утверждалось в заявлении об учреждении комиссии, «все офицеры, офицеры запаса и срочнослужащие, в отношении которых было доказано их членство в Красной Армии или принадлежность к спартаковцам, большевикам или к деятельности коммунистов, подлежат аресту». Следует добавить, что 10 мая полк Гитлера был возвращён в руки офицера, который менее всего был позитивно предрасположен — из прагматических причин либо по убеждению — по отношению к умеренным левым: полковника Фридриха Штаубвассер, который был командиром полка с конца декабря 1918 до февраля 1919 года. Штаубвассер поддерживал создание Народной Армии (« Volksheer »), которая станет служить республике, возглавляемой правительством СДПГ. Вкратце, среди военных в Мюнхене после падения Советской республики явно всё ещё существовало место для умеренных социал-демократических идей.

Тот факт, что анти-левая реставрация в городе была направлена прежде всего и более всего против радикалов, нежели умеренных левых, также нашёл своё выражение в визите президента Германии Фридриха Эберта и рейхсминистра обороны Густава Носке в столицу Баварии в мае, где два высокопоставленных социал-демократа присутствовали на параде «белых» войск. Сам Гитлер также всё еще выражал симпатии к СДПГ, если мы сможем поверить свидетельству, опубликованному либеральной ежедневной газетой Berliner Tageblatt («Берлинер Тагеблатт») 29 октября 1930 года: «3 мая 1919 года, через 6 месяцев после революции, на митинге членов 2-го пехотного полка в полковой кантине на Обервизенфельд Гитлер сказал, что он одобряет демократию большинства». Это свидетельство утверждает, что митинг был созван для обсуждения того, кто должен стать новым командиром полка, добавив, что Гитлер обозначил себя «как приверженец социал-демократии [ Mehrheitssozialdemokratie ; т. е., СДПГ], хотя и с некоторыми оговорками».

Растущая неустойчивость политической ситуации в Мюнхене и эрозия политического центра были не единственными, а возможно даже не главными результатами последовательности революционных режимов, которые испытала Бавария между ноябрём и маем. Как отмечали доклады британской разведки в апреле, дальнейшая политическая радикализация могла быть предотвращена или даже обращена вспять при соблюдении двух условий: улучшения ситуации с продовольствием в Баварии и заключения мирного договора, который немцы не восприняли бы как слишком карательный.