Натан Эйдельман - «Быть может за хребтом Кавказа»
- Название:«Быть может за хребтом Кавказа»
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:«Наука» Главная редакция восточной литературы 1990
- Год:1990
- Город:Москва
- ISBN:5-02-016705-3
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Натан Эйдельман - «Быть может за хребтом Кавказа» краткое содержание
Тема книги — Россия и Кавказ XIX столетия, русская общественная мысль, литература в кавказском контексте.
На основе многочисленных документов, как опубликованных, так и обнаруженных в архивах Москвы, Ленинграда, Тбилиси, Иркутска, представлены кавказские дела, планы Грибоедова, Пушкина, Лермонтова, Огарева, Льва Толстого, декабристов.
Книга показывает, что кавказские встречи, впечатления лучших людей России оказали заметное влияние на их биографию и творчество.
«Быть может за хребтом Кавказа» - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Царь, прочитав прошение, велел спросить, не желают ли Муравьева и Якушкина, чтобы их дети были «определены рядовыми в Отдельный Кавказский корпус» [ЦГВИА, ф. 1, оп. 1, № 1150].
Ни Якушкин, ни Муравьевы, однако, не пожелали такой милости.
Михаил Лунин, как уже говорилось, признавал объективную прогрессивность российских войн на Кавказе, но не связывал с этим вопрос об участии в них декабристов… Летом 1837 г., как раз тогда, когда семеро «прощенных» двигались на Кавказ, Лунин записывает резкие слова: «Мне стало известно, что некоторые наши политические ссыльные изъявили желание служить в Кавказской армии, чтобы вернуть себе милость правительства. Они правы. Однако было бы неосторожно решиться на такой шаг, не подвергнувшись прежде небольшому испытанию. В первый день получить пятьдесят палочных ударов, на второй сто, на третий двести, что вместе составит триста пятьдесят палочных ударов. После такого испытания можно будет сказать: достоин, достоин…» [Лунин, с. 40].
Эта ирония адресована многим, и, может быть, более всего Александру Ивановичу Одоевскому…
Мы не будем отстаивать правоту тех, кто не шел на Кавказ, и тех, кто просился: подавляющее большинство этих людей сумело отыскать благородные, честные пути и там, и тут…
Но вот Одоевскому — лучше б не ехать… Ох, уж это наше знание ответа , знание того, что с ним произойдет! Иногда оно гнетет историка, который мечтает каждый раз быть если не «создателем», то хоть первооткрывателем случившегося.
И все же не для кавказских пуль и лихорадки был рожден на свет Александр Одоевский (впрочем, и не для сибирской тоски).

Глава 8
Мой милый Саша
Как от любви ребенка безнадежной…
Лермонтов Летом 1837 г. семь декабристов движутся из сибирской Азии в кавказскую, а вслед за ними несутся вдогонку и опережают разнообразные секретные бумаги. Царь специально распоряжается — всех семерых поместить «в разные батальоны под строгий присмотр и с тем, чтобы они непременно несли строевую службу по их званию и без всяких облегчений»; меж тем «в инстанциях» решается важный казуистический вопрос: у двух пересылаемых, Нарышкина и Розена, есть жены, у Розена — еще и дети: как с ними быть? Ведь жены, отправившиеся за мужьями в Сибирь, «не имеют права оттуда возвратиться в Россию до смерти мужа. Прижитые же в Сибири дети принадлежат податному сословию». После долгих размышлений высшие власти пришли к глубокомысленному заключению: «Буде жене Розена разрешено будет выехать из Сибири, то нельзя, кажется, отлучить от нее малолетних ее детей».
В конце концов женам и детям разрешили въезд «в Европу» — но под надзор и не в столицы; детей же велено «почитать военными кантонистами» [ЦГВИА, ф. 1, оп. 1, № 11500].
По пути на Кавказ над ними — клин журавлей. Одоевский тут же сочинит — Розен запишет:
Куда несетесь вы, крылатые станицы?
В страну ль, где на горах шумит лавровый лес,
Где реют радостно могучие орлицы
И тонут в синеве пылающих небес?
И мы на Юг! Туда, где яхонт неба рдеет
И где гнездо из роз себе природа вьет, —
И нас, и нас далекий путь влечет…
Но солнце там души не отогреет
И свежий мирт чела не обовьет.
Пора отдать себя и смерти и забвенью!
Но тем ли, после бурь, нам будет смерть красна,
Что нас не севера угрюмая сосна,
А южный кипарис своей покроет тенью?
И что не мерзлый ров, не снеговой увал
Нас мирно подарят последним новосельем;
Но кровью жаркою обрызганный чакал
Гостей бездомных прах разбросит по ущельям.
Снова — «мы умрем», но уже не для славы, а для шакала, чакала :
Но кровью жаркою обрызганный чакал…
Не следовало ехать — но как же не поехать? Призрак воли — и шанс увидеться с отцом.
Те, кого в 1826-м везли в Сибирь с большим каторжным сроком, могли еще надеяться на будущие встречи с женами, детьми, братьями, сестрами — но не с родителями.
Больше 20 лет дожидалась сыновей Прасковья Михайловна Бестужева — и не дождалась.
Потеряв одного сына в Южном восстании, другого на эшафоте, не дожил до возвращения третьего сенатор Иван Муравьев-Апостол.
Екатерина Муравьева узнала о смерти в сибирской дали любимого сына Никиты и не сумела прибавить себе нескольких лет жизни, которых хватило бы для встречи с другим сыном, Александром.
Сошли в могилу, не взглянув хоть раз на опальных детей, старшие Пущины, Ивашевы, Беляевы.
Но тем летом 1837 г., с которого начался наш рассказ, едет навстречу сыну 69-летний отставной генерал-майор Иван Сергеевич Одоевский.
Трагические встречи на перекрестке старинных дорог с малой вероятностью — свидеться вновь.
Пушкин и Пущин в Михайловском; на глухой почтовой станции — Пушкин и Кюхельбекер, которого гонят, «но куда же?».
Друзья провожали Лунина на смерть — и он шутил: «Странно, в России все непременно при чем-либо или ком-либо состоят… Я всегда при жандарме».
Александр Одоевский едет навстречу отцу…
В Казани — несколько дней вместе; и еще разрешили отцу-генералу и сыну-солдату проехать несколько станций, несколько перегонов вместе, в сторону южную. Вот и вся встреча после двенадцати лет разлуки. Несколько месяцев назад отец писал: «Мой дорогой сын, я умираю от желания прижать его к моему сердцу, столь страдающему» (письмо В. Ф. Одоевскому от 30 декабря 1836 г., франц. яз.).
Теперь он радуется, шутит, что сын не похож на каторжанина — «розы на щеках».
Встреча, конечно, последняя.
Старый генерал полюбил и всех товарищей сына: через несколько недель напишет одному из них, Назимову: «Служите ли вы все… в одном батальоне? — и сообщите мне адрес ваш — словом, прошу одолжить сообщить мне все, что до вас касается, со дня расставания, столь убийственного для меня».
Простились со старым Одоевским, и уж не по Сибири, а через вереницу черноземных губерний — к югу, в кавказскую жару 1837 г.
1837-й : Пушкина полгода как убили, Дантеса уже прогнали за границу — он ищет русских собеседников и как раз в один из летних дней 1837-го на Баденском курорте оправдывается перед Андреем Карамзиным.
Александр Бестужев два месяца назад убит близ мыса Адлер.
А чуть севернее Адлера — Сочи: судьба Одоевского.
Убит Бестужев — и почти не осталось на Кавказе декабристов.
Есть «кровью жаркою обрызганный чакал…»
В 1825–1826 гг. арестовали, допросили 589 человек. Из них десять были доносчиками, которые могли выполнять свои обязанности, только играя роль заговорщиков. Остается 579.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: