Юрий Чайковский - Мысы Ледовитого напоминают

Это уже было прямое и сознательное (если считать Толля вменяемым) преступление. Разумеется, несчастные путники снова вернулись, притом еле живые, но Толль отослал их в третий раз — теперь не на восток, не на Нижнюю Таймыру, а на запад, на Енисей. Вот как вспоминал это Бегичев:

«Они ездили семнадцать суток, устья Таймыры не нашли, и сильные пурги и морозы и вприбавок темное время не давало совершенно ходу вперёд и пурги иной раз не давали им поставить палатку. Одежда и спальные мешки у них были замёрзшие. Мы их встретили, но барон Толль как только узнал, что вернулся Коломейцев, то сию минуту ушёл в каюту, он почему-то сильно был недоволен возвращением Коломейцева. Через три недели Толль опять отправил Коломейцева и Расторгуева этим же путем, но 25 марта Коломейцев опять вернулся обратно. Чуть не погибли от сильных пург и нехватки провизии себе и собакам, и он сказал мне, что он больше не пойдёт, если его будет посылать Толль этим путем. 5 апреля Коломейцев и Расторгуев опять выехали с судна, только другим путём на запад вдоль берега моря к устью реки Енисея в порт Диксон и Гольчиху, где есть жители» [Бегичев, с. 16].

Уход Коломейцева вёл экспедицию Толля к неминуемому краху [199] Что подробно описано в статье (Чайковский. Почему погиб Эдуард Толль). То же самое признал, например, писатель Н. А. Черкашин, приведя большую выдержку на эту тему из моего очерка «Гранит во льдах» [Черкашин, с. 86–87]. . На «Заре» и до этого было недопустимо мало офицеров [200] Формально экспедиция Толля копировала этим экспедицию Нансена, однако на «Фраме» при трёх офицерских должностях фактически было шесть морских офицеров, знал морское дело и сам Нансен, так что при нужде вахтенных начальников могло быть много. , а с его уходом Матисен и Колчак вынуждены были всю навигацию стоять вахту по полсуток без выходных. «Оба офицера нуждаются в восстановлении сил», записал Толль в дневнике уже на четвёртый день навигации 1901 года, но попытки вернуть командира не сделал. Когда судно стояло, стоял вахту и Толль («собачью вахту», то есть от полуночи до четырёх утра), но и он «Зарю» покинул. Он ушёл в свой последний поход, не задумавшись, способна ли будет «Заря» с таким составом плавать вообще.

Виктор Николаевич Катин-Ярцев. студент Военно-медицинской академии

Научная работа офицеров свелась почти к нулю, а собственно учёных на борту просто не осталось — Бируля тоже отъехал. Зоологическую работу увлечённо и даже героически принял на себя Виктор Катин-Ярцев (так что Матисен даже пытался назвать в его честь пролив), но он был врач-недоучка, даже не студент-зоолог, и результат его усилий был, по-видимому, тоже близок к нулевому.

Максимум, что, по-моему, было для Толля допустимо — перевести Коломейцева (например, «по состоянию здоровья») с должности командира на должность помощника. Разумеется, психологически это было бы труднее, зато вполне соответствовало тогдашней «философии общего дела», которую оба начальника вдруг забыли. Что касается характеристики Коломейцева как крайнего формалиста, то Колчак в этом несколько перегнул: в своих отчётах Коломейцев выступает куда более живым, нежели сам Колчак. Вот несколько выдержек.

Вспомнив восклицание Нансена «О, эти торосы! они способны гигантов привести в отчаяние», Коломейцев решил простодушно:

«Но так как мы с Расторгуевым были не гиганты, то в отчаяние не приходили» [201] Коломейцев Н. Н. Отчёт о санных поездках и об устройстве угольного склада на острове Кузькин (порт Диксон) // Изв. АН, т. 15, 1901, № 5, с. 506. .

А вот — из докладов.

(1) «Солнечный свет заменяла луна, когда в период полнолуния целые сутки она не скрывалась за горизонтом и её холодный свет ярко и своеобразно отражался на громадной снежной поверхности» [202] Иванов Д. Л. Начало русской северо-полярной экспедиции, снаряжённой Академией Наук под начальством бар. Толя (реферат доклада лейтенанта Н. Н. Коломейцева) // Известия Восточно-Сибирского отдела РГО (Иркутск), т. 32, № 1–2, 1901, с. 55. .

(2) Выбросив в начале пути основную часть припасов (осталось 3 пуда еды для людей и 9 пудов корма для собак), Коломейцев пояснил:

«на пятый день похода мы сделали маленькую остановку. Бируля с непривычки сильно устал [203] Он провожал уходивших, чтобы те кормились с его нарты первые 200 км. Замечу, что, по Сарычеву, путь на собаках без пополнения припасов равен всего 200 вёрст [Сарычев, с 99], а Коломейцеву предстояло более семисот. … Так как я убедился, что единственный способ дойти до Гольчихи (ближайший населённый пункт — Ю. Ч.), это — идти впроголодь, то здесь же бросил всё то, что превышало нашу потребность… Убавляя свою провизию до минимума, я не решился обидеть собак, так как в них — весь наш успех».

(3) Прямо на палатку шёл медведь, но путникам не хотелось вылезать из спальников на мороз.

«Я крикнул: „Расторгуев, медведь идёт“. „Так точно, ваше благородие, медведь“. Я вышел из мешка, ружьё было наготове и убил медведя».

(4) «Стал ощущаться недостаток сухарей, их было взято всего 2 пуда, но они очень быстро выходят. Они очень вкусны и отсыпая себе порцию, думаешь, нельзя ли утащить ещё один сухарь» [204] Коломейцев Н. Н. Русская полярная экспедиция под начальством барона Толля // Изв. РГО, 1902, т. 38, вып. 3, с. 358, 359, 363. .

Склад на Диксоне (который простоял без дела много лет) Коломейцев устроил наилучшим образом, затем съездил в Иркутск договориться о доставке угля на Лену и там произнес цитированный выше доклад.

Степан Иннокентьевич Расторгуев

Всерьёз упрекнуть его можно, но, по-моему, только в одном: прибыв в Петербург, он явился в АН и сделал так, что уже принятое Академией решение о втором складе было отменено. Вот его собственные слова:

«Предприятие было сложное. Гарантировать успех, что я доставлю уголь на Котельный, никто не мог… И даже, заплатив такие деньги, можно будет пройти на Котельный, но не найти места, где зимует „Заря“».

Аргумент детский, но, услыхав его, академики вдруг решили, что отпущенная сумма (75 тыс. руб.) слишком велика, поскольку «превзойдёт стоимость самой „Зари“» (Коломейцев. Русская полярная…, с. 368).

Можно было за полцены доставить баржу с углем в устье Лены, куда «Заря» пришла бы сама, но этот вариант Коломейцев тогда, в АН, не назвал и вскользь упомянул его только через 30 лет, живя в эмиграции [205] Стахевич М. С. Полярная экспедиция лейтенанта А. В. Колчака в 1903 году. Прага, 1933, с. 6. .