Ричард Эванс - Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939

Разумеется, Гитлер был только гостем на Играх, которые проводились под руководством Международного олимпийского комитета, и когда он стал вызывать победивших немецких атлетов в свою ложу для личных поздравлений, представители комитета строго напомнили ему о том, что он не должен оскорблять международный дух Игр, проводя различия между победителями из разных стран. Он должен был поздравлять всех без исключения или воздержаться от поздравлений вообще. Неудивительно, что он выбрал второй вариант, хотя и продолжил поздравлять немецких победителей в частном порядке. Однако этот инцидент и тот факт, что он покинул стадион во время соревнований по прыжкам в высоту после того, как последний немецкий спортсмен выбыл из соревнований, дали начало позднему мифу о том, что Гитлер унизил самую яркую звезду Игр, четырехкратного золотого призера Джесси Оуэнса, отказавшись пожать ему руку, потому что тот был черным, и покинув стадион, когда тот пришел первым в забеге. Однако даже Гитлер был не настолько глуп, чтобы портить впечатление, которое Игры оказывали на международное мнение, таким резким поступком. Как позже говорил Альберт Шпеер, Гитлер действительно не был рад победам Оуэнса, которые он относил на счет превосходства в силе примитивного человека. В будущем, говорил он в личной беседе, такие нечестные соревнования должны быть запрещены, а всех цветных нельзя допускать к Играм вообще. Под впечатлением от успеха Олимпиады Гитлер приказал Шпееру спроектировать новый стадион во много раз больше нынешнего. В 1940 году Игры должны были пройти в Японии, как и планировалось, согласился он, но после этого они должны были навсегда переселиться в Берлин [1340] Speer, Inside, 119, 129; Mandell, The Nazi Olympics, 116, 119. .

«Боюсь, нацисты преуспели в своей пропаганде, — писал Уильям Л. Ширер 16 августа 1936 года после окончания Игр. — Во-первых, они потратили на Олимпиаду такое количество денег, как никто до них, и это понравилось спортсменам». Во-вторых, они создали прекрасную атмосферу для обычных гостей, особенно крупных бизнесменов, некоторые из которых рассказали ему, что были «приятно удивлены нацистским приемом». То же самое происходило и на зимних Олимпийских играх раньше в этом году, хотя Ширер навлек на свою голову гнев Министерства пропаганды за репортаж о том, как «нацистские чиновники забрали себе все лучшие гостиницы, а прессу разместили в дешевых мотелях», что было полной правдой. Ширер также рассказал своим американским читателям, что нацисты в Гармише «убрали все знаки, на которых было написано, что евреям здесь не место (а они висят по всей Германии), и гости Олимпиады не увидят ничего подобного, указывающего на обращение нацистов с евреями в этой стране» [1341] Shirer, Berlin Diary, 44-5, 57-8. Ширер использовал слово «пансион» вместо «дешевый мотель». .

Это тоже было правдой. Гитлер в явной форме дистанцировался от «Штурмовика» в июне 1936 года в качестве уступки международному мнению, а сама газета исчезла из столицы рейха на время проведения Игр [1342] Friedlander, Nazi Germany, 125. Mandell, Nazi Olympics, 142. . В своих главных речах в 1936 году он лишь вскользь упоминал о евреях [1343] Kershaw, The «Hitler Myth», 236-7. . 13 августа 1936 года Виктор Клемперер отмечал, что для нацистского режима Олимпиада была «во всех отношениях политическим мероприятием. «Немецкий Ренессанс через Гитлера», как я прочел недавно. Людям дома и за границей постоянно твердят, что они стали свидетелями возрождения, расцвета, нового мышления, единства, стойкости и славы, а также, разумеется, миролюбивого духа Третьего рейха, который с любовью обнимает весь мир. Теперь запрещено распевать лозунги на улицах (на время Олимпиады), кампании против евреев, воинственные речи — все дискредитирующее исчезло из газет до 16 августа, но повсюду все равно круглосуточно висят флаги со свастикой» [1344] Klemperer, Tagebücher 1935 — 1936, 123; см. у него же I Shall Bear Witness, 293. .

Однако, несмотря на все это, помощник Гесса Мартин Борман в феврале 1936 года напомнил официальным лицам партии о том, что «задача НСДАП выкорчевать еврейство во всех сферах общественной жизни Германии остается неизменной». Она нисколько не изменилась и не была забыта, это стало очевидно сразу же после окончания летних Олимпийских игр [1345] Longerich, Politik, 116-21. .

Тем временем несколько тысяч евреев, уехавших из страны в 1933 году, вернулись в последующие годы, когда ситуация на улицах, казалось, успокоилась по сравнению с массовым насилием во время захвата власти, а главные лица режима ослабили свою антисемитскую риторику. Ограничения на прием на работу иностранных рабочих, введенные французским правительством, когда на страну в 1934 году обрушилась Депрессия, заставили многих немецких евреев направиться обратно на родину. Отмечая в первые месяцы 1935 года прибытие «элементов, которые следует считать нежелательными», баварская политическая полиция постановила: «В целом можно считать, что неарийцы эмигрировали по политическим причинам, даже если они заявляли, что уезжали за границу, чтобы начать новую жизнь. Возвращающихся эмигрантов мужского пола следует отправлять в концентрационный лагерь Дахау, возвращающихся женщин следует отправлять в концентрационный лагерь в Морингене» [1346] Цитируется в Wetzel, «Auswanderung», 498. .

Гораздо худшие вещи были впереди [1347] Там же, 420. . Более того, несмотря на все косметические изменения антисемитских политик нацистов в 1936 году, ариизация еврейского бизнеса продолжалась неослабно в течение всего года, а введение в действие Четырехлетнего плана осенью, как мы видели, привело к резкому ускорению этого процесса. Он сопровождался новой волной бойкотов во многих областях страны, это подразумевало, что многие немецкие покупатели продолжали ходить в еврейские магазины, а нацистское руководство на всех уровнях со все большим раздражением смотрело на эту ситуацию. Гестапо запустило согласованную программу по искоренению давно установленного во многих регионах Германии обычая, когда крестьяне обращались к еврейским торговцам скотом при покупке и продаже своих животных. Фермерам, упорно не желавшим разрывать свои связи, угрожали отзывом охотничьих разрешений, отказом в «Зимней поддержке» и другими мерами, а еврейских торговцев скотом арестовывали или физически изгоняли с рынков и скотобоен, а их бухгалтерские книги конфисковывали и передавали нееврейским конкурентам. В результате к концу 1937 года их практически полностью исключили из этого бизнеса [1348] Falk Wiesemann, «Juden auf dem Lande: Die wirtschaftliche Ausgrenzung der jüdischen Viehhändler in Bayern», in Peukert and Reulecke (eds.), Die Reihen fast geschlossen, 381-96; Longerich, Politik, 122-3. .

Однако насильственные действия в широком масштабе начались снова только в 1938 году. И опять же они проводились руководством Третьего рейха во главе с Гитлером. По мере повышения агрессивности военной и внешней политики режима необходимость заботиться о реакции иностранных государств на антисемитское насилие становилась меньше, чем раньше. Проводимая поэтапно ариизация экономики теперь практически достигла своей цели, и в результате выдворения евреев из экономической жизни страны не произошло никаких катастроф. В воздухе витал призрак войны, и с точки зрения режима было необходимо как можно быстрее сократить число евреев в Германии, чтобы свести к минимуму возможность повторения истории с «ударом в спину», которая привела к поражению в Первой мировой войне, — этот миф не в последний раз сыграл ключевую роль в определении политики Гитлера и его главных помощников. В преддверии грядущей войны очередное определение немецких евреев на место внутреннего врага могло стать важным средством для подготовки общественного мнения к конфликту. Эта новая фаза антисемитского насилия, третья после 1933 года и 1935 годов, была начата лично Гитлером на партийном съезде 13 сентября 1937 года, когда он посвятил большую часть своей речи обвинению евреев в том, что они были «во всех отношениях низшей расой», беспринципными, склонными к разрушению и развалу общества изнутри, что они уничтожали всех умнее себя и стремились к установлению большевистского царства террора. За этой речью последовали антисемитские волнения в Данциге, а затем новая волна бойкотов еврейских магазинов во время рождественского сезона. Описывая долгий личный разговор с Гитлером 29 ноября 1937 года, Геббельс отметил в своем дневнике: «Евреи должны убираться из Германии, а лучше вообще из Европы. Это, конечно, займет некоторое время, но оно должно случиться и случится. Вождь твердо в этом уверен» [1349] Longerich, Politik, 155-9; Domarus, Hitler, II. 939-40; Peter Longerich, Der ungeschriebene Befehl: Hitler und der Wfeg zur Endlosung (Munich, 2001), 53-6; Frohlich (ed.), Die Tagebücher, I/IV, 429 (29 ноябрь 1937 г.). .