Ричард Эванс - Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939

Новая волна преследований принесла за собой целый ворох новых законов и указов, которые значительно ухудшили положение немецких евреев. 25 июля 1938 года 2443 из остававшихся 3152 еврейских врачей потеряли свои лицензии, а 709 лишились права называться врачами, но могли продолжать лечить еврейских пациентов, которые в противном случае лишились бы медицинской помощи вообще. Указ от 27 сентября вводил те же принципы для еврейских адвокатов — 172 из 1753 получили разрешение продолжать практику, но только с еврейскими клиентами. За ними 17 января 1939 года последовали еврейские дантисты, ветеринары и аптекари. 28 марта 1938 года новый закон о еврейских культурных обществах лишил их предыдущего статуса общественных организаций с 1 января прошлого года, отменив законодательную защиту и подвергнув повышенному налогообложению. Следующие меры ускоряли ариизацию экономики за счет изгнания евреев из других профессий, ликвидации налоговых льгот для евреев с детьми, принудительной регистрации денежных активов евреев и других способов. Министерство внутренних дел начало работу над новым законом, принятым 17 августа, который обязал всех евреев с 1 января 1939 года принять еврейские имена либо добавлять имя «Израиль» или «Сара» к существующему. Таким образом, евреев теперь можно было автоматически выявлять по удостоверению личности, которое каждый немец уже давно обязан был носить всегда с собой и предъявлять по первому требованию. Для многих евреев этот закон самым унизительным способом дал понять, что теперь они во всех отношениях были отдельной низшей расой. Теперь муж Луизы Зольмиц Фридрих неизбежно должен был получить имя Израиль, и она сильно беспокоилась о том, что он мог впасть в депрессию, которая настигала многих людей в его ситуации: «Стыд, который вызывает статья 1.1.39, разъедает его, позорящее, угнетающее дополнительное имя» [1350] Longerich, Politik, 159-60, 170-87; Tagebuch Luise Solmitz, 14 сентября 1938 г. .

Полная изоляция от остального общества, вот о чем думал региональный партийный лидер Берлина Йозеф Геббельс летом 1938 года, выслушивая жалобы региональных лидеров из других областей Германии о том, что они видели множество евреев на улицах столицы Третьего рейха. Полицей-президент Берлина, граф Хеллдорф, по поручению Геббельса подготовил отчет, в котором рекомендовалось учредить особый идентификационный знак для евреев и их магазинов, специальное удостоверение для евреев, исключить их из целого ряда профессий, организовать специальные отделения для них в поездах, поселить их в выделенных кварталах города и пр. Такие идеи теперь получали все большее распространение. Служба безопасности под руководством Гейдриха отмечала, что для Берлина будет нецелесообразно начинать этот процесс самостоятельно, хотя к тому времени здесь проживала треть всего еврейского населения Германии, в любом случае эти меры не были частью какой-либо единой схемы еврейской эмиграции. Поэтому они не были приняты. Тем не менее эти предложения не были забыты, а тем временем берлинская полиция провела облаву на известное кафе на Курфюрстен-дамм и арестовала около 300 еврейских клиентов, включая множество иностранцев. Среди них, по сообщению полиции, было много преступников. Этого было совершенно недостаточно для Геббельса, который вызвал Хеллдорфа для беседы. «Цель — изгнать евреев из Берлина, — писал он в дневнике 4 июня 1938 года, — …и без всякой сентиментальности». Эту цель он поставил перед аудиторией из 300 старших офицеров полиции Берлина 10 июня 1938 года. В этом вопросе Геббельс действовал не в одиночку. Несколькими днями ранее более 1500 евреев было арестовано по личному приказу Гитлера в ходе масштабной полицейской операции против «асоциальных элементов», нищих, попрошаек и др. Этих евреев, известных полиции по прежним судимостям, включая нарушение расовых законов, не должны были отправить на принудительные работы, что предстояло гораздо большему' числу «асоциальных элементов», арестованных в ходе этой акции. После ареста предполагалось заставить их эмигрировать. И действительно, их освободили только тогда, когда через еврейские агентства были выполнены все необходимые процедуры для их эмиграции. Помимо этого данная акция также была направлена на создание у обычных людей впечатления о том, что евреи ничем не отличаются от уголовников, которое старательно поддерживалось репортажами в ежедневной прессе [1351] Longerich, Politik, 170-80; см. также Wolf Gruner, «Die Reichshauptstadt und die Verfolgung der Berliner Juden 1933 — 1945», in Reinhard Rurup (ed.), Jüdische Geschichte in Berlin: Bilder und Dokumente (Berlin, 1995), 229-66, 229-42; и Frohlich (ed.), Die Tagebücher I/V. 340 (11 июнь 1938 г.). .

Все эти речи, законы, указы и полицейские рейды четко давали понять рядовым нацистам, что время насильственных действий на улицах снова пришло. Пример массовых сцен насилия в Вене после аннексии Австрии в марте 1938 года стал дополнительным стимулом [1352] См. ниже, 657-61. . Берлинские нацисты поощрялись Геббельсом и шефом полиции Хеллдорфом, они рисовали звезду Давида на еврейских магазинах, врачебных приемных и адвокатских конторах по всему городу, ограбили многие из них и уничтожили три синагоги. Насилие распространилось на другие города, включая Франкфурт и Магдебург. Гитлер остановил это насилие 22 июня, не в последнюю очередь потому, что оно затрагивало многих евреев из иностранных государств, оказавшихся в то время в городе, а отношения с другими странами были напряжены. Однако эти действия носили сугубо тактический характер. 25 июля 1938 года Геббельс описывал разговор, в котором Гитлер дал свое общее одобрение его действиям в Берлине. «Главное то, что евреи изгоняются. Через 10 лет их не должно остаться в Германии». Каким образом это должно было произойти, было не так важно. Задачи иностранной политики в данный момент не позволяли прибегать к открытому насилию, но оно не исключалось в принципе [1353] Frohlich (ed.), Die Tagebücher I/V. 393 (25 июля 1938 г.). . Изменив тактику, берлинская полиция издала конфиденциальный список из 76 пунктов, в котором перечислялись способы преследования евреев без нарушения закона: вызовы в полицейские управления в Шаббат, придирки при проведении санитарных и пожарных проверок еврейских зданий, затягивание оформления юридических документов (если только это не касалось эмиграции) и т.д. Тем не менее насилие продолжалось, иногда по законным основаниям, иногда без них. Когда местные власти в Нюрнберге и Мюнхене приказали уничтожить главные синагоги в своих городах, нацисты разгромили синагоги по крайней мере в десятке других городов. В некоторых районах Вюртемберга возобновились нападения на еврейские дома, а еврейских жильцов вытаскивали из их квартир, избивали, плевали на них и вывозили за пределы города. Благодаря официальным мероприятиям предыдущих нескольких месяцев, все еврейские магазины и здания были явно помечены, все евреи получили специальные удостоверения, а их дома были занесены в особый полицейский реестр. Поэтому их было очень просто найти [1354] Michael Wildt, «Violence against Jews in Germany, 1933 — 1939», in Bankier (ed.), Probing, 191-4. . В СС стали обсуждать планы ареста всех остававшихся евреев в случае начала войны. Наконец, под постоянно усиливавшимися требованиями Гитлера обеспечить финансирование и производство вооружений, комитет по реализации Четырехлетнего плана во главе с Германом Герингом стал все пристальней присматриваться к остававшейся собственности и финансовым средствам евреев в Германии [1355] Longerich, Politik, 181-95; Wolf-Amo Kropat, «Reichskristallnacht»: Der Judenpogrom vom 7. bis 10. November 1938 — Urheber, Tater, Hintergründe (Wiesbaden, 1997), 36-49. .