Петр Панкратов - Добрые люди. Хроника расказачивания

Для казачки выйти замуж за иногороднего — великое бесчестье. Для иногороднего женится на казачке — великая честь.

К мужу Христина относилась уважительно, к свёкру и свекрови — почтительно. Они ей отвечали тем же. За год замужества Христина научилась всему, что должна знать и уметь неказачка, живя среди казаков: она шила и вязала, вышивала крестом и гладью, пряла коноплю и лён, ткала полотно не хуже свекрови. Ученицей Христина была прилежной и понятливой. Сперва её изделия носила продавать свекровь, а потом стала сдавать приказчику в лавку. Христина преобразила двор Клименко. Большую часть двора они с мужем осенью вскопали. Летом пригласили родных из воронежской губернии в гости, а заодно и выкопать колодец. Приехали отец с сыном, разложили вечером по усадьбе свои тарелки. Утром проверили и определили, где надо копать. Христина посадила огородные культуры, смородину, крыжовник. Весной вокруг усадьбы посеяли подсолнух, и весь двор превратился в единый букет. А между грядками дорожки обсадила астрами, настурциями, крестовником. На улице, у ворот Клименко, как и у других — скамейка. Христина с внутренней стороны во дворе посеяла «ночную фиалку». Долго люди не знали, почему со двора Клименко пахнет фиалкой. Но это ещё не всё. Плети тыкв, посаженных между крыжовником и смородиной, пустила по забору, а осенью, на удивление всем прохожим, на заборах у Клименко висели огромные белые, жёлтые и полосатые тыквы.

За усадьбой Клименко был пустырёк размером тридцать на сорок саженей. Новые жильцы на нём строиться не стали. Так он и остался ничейным. Сама Христина ходила к станичному атаману и выпросила этот пустырь, насадила там арбузов и немного дынь. Крепкая песчаная земля и достаточно дождливое лето дали невероятный урожай: по три — четыре арбуза на плети. Сами ели вдоволь, раздавали родным, меняли на молоко, сметану, масло, зерно, солили на зиму. Осенью Христина завела кур: двадцать курочек-молодушек и двух петушков. Завела поросёнка. Трофим в 1919 году был мобилизован в Красную армию и ушел на фронт, а дома Христина в том же году похоронила свекра, свекровь и сыночка Колю.

Трофим писал письма по большей части из госпиталей. А осенью 1920 года она получила письмо из Ярославля от медицинской сестры, которая писала, что Трофим прибыл к ним из санитарного поезда, у него не было левой руки по локоть и правой ноги почти по колено. Первого октября 1920 года у него случился сердечный приступ и он умер. В письме было обручальное кольцо и маленькая фотокарточка Христины.

Христине стало стыдно. Стыдно за то, что она так мало внимания уделяла мужу, когда он был жив.

На второй день развоза муки Михаил, заметил идущую по улице навстречу ему Христину. Она шла быстро, низко опустив голову. Она не хотела встречаться с Михаилом. Но он окликнул ее:

— Христина Петровна, подойдите ко мне.

Христина от неожиданности вздрогнула, и не сбавляя темпа движения, подошла и стала, не говоря ни слова.

— Христина Петровна, Вы куда идёте?

— К родителям. Наказали. Приболели, — отвечала Христина.

— А болезнь у них одна — голод, — сказал Михаил.

— Думаю, — согласилась Христина.

— Тогда делай вот что, иди к Ивану Никитовичу и скажи, чтобы он перевёл твоих родителей в станицу, в твой дом. Справку такую напишет. Ты вернёшься сюда, покажешь мне справку, а я завтра привезу и дам им муки по пять вёдер на каждого. А жить будут они, где хотят. Вопрос ясен? — спросил Михаил.

— Ясно. Спасибо, Михаил Иванович, — сказала Христина.

— Богу Святому. А Вам счастливого пути.

При первом развозе муки в доме Ницененковых никого не оказалось, но в этот раз Михаилу показалось, что в доме кто-то есть. Он оставил подводу и пошёл в дом. Ему навстречу вышли два молодых человека очень похожие друг на друга.

— Кто здесь живёт? — спросил Михаил.

— Ницененковы, две семьи. В каждой семье по четыре человека. Я — Николай, он — Александр.

— Где ваши родители?

— Отец уехал за границу, как нам сказали. А мама живет в Кумылге, у третьего сына. Ещё у нас брат в Москве, — ответил Николай.

— Давайте мешки и получите муку за два раза, по пять ведер на человека. Отдельный мешок дайте на мать.

— Откуда такая благодать? — спросил Николай.

— Вон оттуда, — Михаил показал пальцем в небо.

— Слава тебе, Господи, — тихо сказал Николай и пошёл за мешками.

За десять дней до Рождества Христова Михаил и Павел решили съездить в Михайловку и попытаться купить там соли и керосина. Утром, ещё до рассвета, выехали из дома. Миновав мост, поехали по летней дороге на броды. Экономия пути — шесть верст. Когда подъехали к бродам, увидели незамёрзший Старый Хопёр, а в воде брошенную новую военную бричку-тавричанку. Михаил Иванович нашёл длинную жердь, одним концом положил её на лисицу [17] Лисица — деревянное основание повозки. ( Прим. ред .) брички, а вторым — на землю. Балансируя руками, перешёл с берега на бричку.

— Да тут и хомуты, — сказал Михаил, — дай мне, Павлуша, топор и конец бечевы.

Топором Михаил обрубил лёд вокруг брички, а бечеву завязал за её колесо. Второй конец бечевы завязали за арбу, на которой приехали.

— Трогай тихонько, Павел Фомич.

Телега вышла свободно.

— Много мы потеряли времени, — заметил Павел.

— Зато имеем новую бричку и два хомута, — ответил Михаил.

Оставив свою находку в крайнем дворе Пешенского хутора, Михаил и Павел поехали зимней дорогой, то есть по хуторам. Когда спустились на дно Пода, Павел заметил:

— Михаил Иванович, смотри какой белый дым.

Такой дым получается тогда, когда сухая солома горит под мокрой, и проходя по мокрой соломе, очищается от частиц сажи и выходит светлый или белый. Дым накрыл лошадей и арбу. Лошади продолжали идти.

— Стой, Павел, посмотрю, куда мы едем, — сказал Михаил. Михаил не видел Павла, не видел лошадей. Он опустился, лёг левой щекой на землю и увидел, ноги лошадей стоят на дороге. Михаил залез в арбу:

— Почему он не пахнет дымом? — спросил Павел.

— И правда. Не пахнет, — подтвердил Михаил. Они закурили. Кони всё шли.

— Павлик, останови, ещё раз дорогу посмотрю.

Вернувшись в арбу, Михаил сказал:

— Стоят на дороге, но следа на дороге нету. Пусть идут.

— Едем как в молоке, — заметил Павел.

Через час кони стали. Павел пугнул их вожжами. Кони переступили с ноги на ногу, но вперёд не пошли. Михаил Иванович заговорил громко:

— Стой, Павел Фомич, не гони лошадей. Мы куда-то попали. Я пойду на разведку. Михаил исчез. Через некоторое время Павел услышал: — Павел Фомич, мы стоим перед закрытыми воротами, обитыми жестью. Я буду стучать.

Послышались удары в ворота. Во дворе отозвался голос: