Петр Панкратов - Добрые люди. Хроника расказачивания

— Спасибо, скажите, есть ещё в округе подобные примеры подготовки к возобновлению работ школ?

— Нет, ничего подобного нет. Идея ваших дел могла родиться только в очень светлой голове. Если повнимательнее посмотреть на ваши дела, то ничего удивительного нет, кроме добровольного труда на общее благо. Это какой-то первобытный коммунизм. А остальное: у одного взять, а другому дать — простое дело. Но до этого простого дела надо было додуматься. Нужен гений. Всё гениальное — просто. Таких гениев не нашлось нигде, а у вас нашёлся, — высказался инспектор.

— Да не один, а два: Михаил Иванович и Дарья Ивановна, — добавил Алексей Фёдорович.

Попрощались Алексей Фёдорович и инспектор очень тепло: они жали друг другу руки, желали здоровья, удачи, счастья.

Игорь Григорьевич, выйдя от Коваленко, нашёл Дарью Ивановну за воротами.

— Вы ушли, Дарья Ивановна. Я Вас хорошо понимаю. Слава — тяжёлая штука. Но человек ко всему привыкает. Самое главное в этом деле — устоять, не погибнуть при развенчании славы. Найдётся человек, который раскритикует дела другого человека и преподнесёт их как вредные. Окружающие ему поверят. Человек с развенчанной славой должен быть сильной воли. Слабый человек может впасть в уныние, которое может довести его до самоуничтожения. Человек должен быть сильным. Пойдёмте, Дарья Ивановна, к начальству.

В кабинете Ивана Павловича инспектор сказал:

— Ваша школа является лучшей в округе. Ваш учительский коллектив — лучший коллектив в округе. Берегите его, помогайте ему. В следующем году вы будете открывать пятый класс. Но у вас для него нет помещения. Вам придётся заниматься в две смены.

— Этого допустить нельзя. Начальные классы не смогут собраться после занятий. Надо строить.

— Стройте. Кто вам запрещает?

— А какая обязанность у ОкрОНО? — спросил Иван Павлович.

— Наблюдать.

— Наблюдать, как мы бездельничаем?

— Да нет, но нам на сегодня ничего не дала Москва.

— Школу Вы, Игорь Григорьевич, нашу видели. Покорнейше прошу пройти с нами и посмотреть нашу больницу, — пригласил Иван Павлович.

— Пойдёмте, я не возражаю.

Иван Павлович позвонил в больницу и предупредил Сергея Сергеевича о том, что к нему идёт комиссия из округа. Врач встретил их у крыльца. Подавая руку инспектору он представился:

— Врач-хирург, завбольницей, Сомов Сергей Сергеевич.

— Игорь Григорьевич, инспектор ОкрОНО.

— А при чём здесь ОНО?

— Иван Павлович предложил, а я согласился посмотреть и в округе рассказать.

— Пожалуйста, поднимайтесь на второй этаж. Я сейчас.

Сергей Сергеевич зашёл в амбар и запустил автономную электростанцию. Не успели посетители одеть халаты в ординаторской, как загорелся свет.

— У вас в станице электросвет? — изумился инспектор.

— Только в больнице, автономная электростанция, — пояснил Иван Павлович.

— У вас есть то, чего нету и в округе, где взяли?

— Ездили в Москву и привезли, — пояснил Сергей Сергеевич, — прошу посмотреть нашу больницу. В женском отделении: девочка после аппендицита, женщина — удаление кисты. В мужском отделении: мальчик — вскрытие чирья, мужчина — резекция желудка.

— Приеду в округ и расскажу о ваших чудесах.

— Вы не видели рентгеновскую установку, Вы не видели ЭКГ.

— А что такое ЭКГ?

— Прибор, который показывает работу сердца.

— Вы и в медицине обогнали всех в округе. Желаю Вам и всем работникам медицины успехов.

— Я ещё не сказал, что мы имеем карету скорой помощи, — дополнил Сергей Сергеевич.

На родительское собрание, посвящённое началу учебного года, собралась вся станица: пришли родители, пришли дедушки и бабушки, пришли и станичники, у которых не было детей школьного возраста, порадоваться вместе со всеми.

Собрание решили проводить во дворе. Мужчины раскатали дубовые стволы, привезённые в школу на дрова и уложили их буквой «П».

Собрание открыла Даша. Она пригласила к столу Ивана Павловича, Фёдора Ивановича, Степана Ефимовича и продолжала говорить:

— Гражданская война, организованная злыми силами, нанесла нам полусмертельный удар. Мы остались без куска хлеба, без копейки денег, без одежды и обуви, без хозяйства. Осталось то, что выросло в 1919 и 1920 годах на огородах без нашей помощи, так как мы лежали в тифу.

Нас ждала голодная смерть. Она, безносая, с косой, стояла у каждого порога. И вот в этот критический момент для нас, в том числе и для меня, я попала к Екатерине Ивановне Долговой. Первым делом она меня накормила, потом одела и обула, и мы стали жить. Я рассказала Екатерине Ивановне, что делается по хуторам. На второй день Михаил Иванович отвёз свою пшеницу на ветряки, размолол, и сам развёз муку в каждый дом по ведру на едока. Люди сварили спасительные галушки и вот мы сейчас сидим здесь, живые и здоровые. Я прошу вас, братья и сёстры, встать и сказать Михаилу Ивановичу и Екатерине Ивановне спасибо за спасение станицы и двух прилегающих к ней хуторов от голодной смерти.

Все встали и послышалось: «Спасибо. Спасибо. Спасибо».

— А теперь, братья и сёстры, мы полностью готовы к началу учебного года. На будущий год мы будем шить форменную одежду из полотна, которое привёз новый учитель из Москвы.

Уважаемые родители. Наша школа не работала два года. В этом году в нашей школе, как и в других школах округа, будут заниматься дети на два года старше. Пусть это не смущает ни родителей, ни учеников. «Ученье — свет, а неученье — тьма».

Ваши дети в школе будут находиться четыре часа, а дома двадцать часов. Вы обязаны полностью отвечать за обучение и воспитание своих детей. Следите, чтобы ваши дети выполняли домашние задания.

В воспитании главное: почтительное и уважительное отношение, в первую очередь к вам, родителям, а потом и ко всем старшим. В Библии написано: «Почитай отца и мать своих и будешь долговечным».

Далее Даша назвала классы и зачитала фамилии учеников.

После неё во весь свой громадный рост встал Степан Ефимович:

— Уважаемые станичники, у меня в этом году пойдёт в школу мой единственный сын Серёжа, моя радость, моя надежда и опора в старости. Я уверен, что наши учителя научат его читать, писать и считать, научат любить людей так, как они нас всех любят. И научат тому, чтобы он и такие, как он, никогда не затевали братоубийственной войны. Война по защите Родины — священная война. Гражданская война — преступная война.

За лето моему Серёже Ольга Петровна натаскала: двое штан рабочих и штаны праздничные, четыре рубахи, двое трусов, две пары нижнего белья, чирики, сапоги, валенки, фуражку восьмиклинку и говорит, что ещё полушубок будет и треух. Мне было и радостно, и стыдно, и горько, и обидно за самого себя. Я — отец не сделал столько, сколько она, посторонний человек, призванный учить детей, а не заботиться о их материальном положении. И делает она это, не помня зла. Совсем недавно мы с её мужем Костей дрались. Я победил, но она не затаила зла на меня. У нас с ней гражданская война закончилась. И победила она без единого выстрела. Её оружие оказалось сильнее моих двух шашек, винтовки и гранат. Её оружие — человеческая доброта, человеколюбие. Оказывается, жизнью правит человеколюбие, а не смерть, которую я сеял своими двумя шашками и винтовкой. Нету мне прощенья.