Петр Панкратов - Добрые люди. Хроника расказачивания

— Это моя сестра, крестная Сени. Её сын, Федя, мой крестник.

— Давно она живет у вас?

— Пришли еще в Филиппов пост. Они жили на Долгом. Хата разваливается, муж погиб у Будённого. Мы дали им две комнаты.

— А когда я развозил муку, они где жили?

— Здесь жили, — сказала Акулина Гавриловна.

— Муку получали?

— Нет. Они не стояли на учете.

— А почему мне не сказали?

— Михаил Иванович, мы люди бедные, но совесть еще не потеряли.

— Совесть надо вспоминать тогда, когда хотим сделать дурное дело. Семен, возьми метрики крестной и братика и сходи к Ивану Никитовичу, поставь их на учет. Потом запряги своих коней в тавричанку, возьми три куля, поедем на ветряк, получим на них муку и пшено.

Команда Михаила Долгова принялась за подготовку к посадке луговых огородов и степному покосу.

Пахать огороды собирались тремя плугами. Большие лошади, Семеновы лошади и две пары быков. Решили начать с огорода Ивана Ананьевича. Но если ему сажать, то надо сажать огороды всему хутору. Михаил Иванович накануне на легких лошадях побывал у Ивана Ананьевича, прикинул, где и как будут пахать завтра. Попросил Катю сготовить харчей человек на пятьдесят. Картошки взять семенной ведер двадцать, мешок картошки на еду, мешок муки и мешок пшена. Иван Ананьевич оповестил весь хутор. Пахали и сажали над берегом старицы, поближе к воде. От самой воды двадцать метров оставили под овощи. А дальше под картошку, кукурузу, горох, фасоль, чечевицу и подсолнух. Работали в трех местах, а обедать собрались на огород Ивана Ананьевича. Обедало пятьдесят человек. Досталось по яйцу, по две картофелины, по куску хлеба и по куску сала. Запивали взваром.

После обеда, Даша подошла к Михаилу:

— Михаил Иванович, на покос повара нужны будут?

— Обязательно. А кто был в прошлом году?

— Не знаю. Я рекомендую своих сестричек, чистоплотные, хлопотные девчата. Уже два сезона работали в соседнем хуторе у Буданова.

— Позови, Даша. Познакомимся.

Вместе с девчатами пришел парень, встал в сторонке. Смуглый, черноволосый, среднего роста. Когда разговор Михаила с Саней и Тоней закончился, парень подошел к нему. Заметно заикаясь, заговорил:

— Я Поляков Иван, примите меня на работу.

— А что ты умеешь делать? — спросил Михаил.

— Все, что требуется на покосе травы. Косить ручной косой, сгребать, копнить, класть стога и скирды. Два сезона работал на травокоске и конных граблях.

— Да ты, оказывается, мастер на все руки!

— Выходит так, — согласился Иван.

— Ладно. Через неделю, то есть в следующий понедельник, придёшь утром. За эту неделю ты должен управиться с огородом и сделать, на паях с соседом, шалаш.

В этот день случилась беда. Скоропостижно, прямо в постели, умерла жена Ивана Павловича Горшкова — Мисаила. Врач, Сергей Сергеевич, определил инфаркт. Иван Павлович, бывший будёновец и командир эскадрона, когда гроб с телом Мисаилы опустили в могилу, заплакал навзрыд. По совету Елизаветы Васильевны, Иван Павлович написал письмо в Александровскую Софии. От себя Елизавета Васильевна писала Соне, что находится «родственник» и для неё, и попросила прислать фотографию. Соня прислала и стала ждать. Продукты у неё ещё тянулись, но были уже на исходе. По окончанию траура за Соней поехали в Александровскую на больших лошадях Михаил и Горшков. Разговор с Соней был коротким. Она согласилась переехать в Прихопёрскую и стать женой Ивана Павловича. На следующий день погрузили Сонино имущество: три сундука. Встречать в Прихопёрской Соню пришли Сиволобовы, Прошины, Екатерина Ивановна, Мария Фоминична. Лиза и Соня бросились друг другу навстречу. Долго стояли обнявшись. Многое связывало их: детство, юность, замужество, потеря мужей, голод, потеря всех близких. Разгрузку оставили до завтра. Сели ужинать тем, что приготовили Лиза и Даша. За ужином Павел говорил:

— Многоуважаемая София Михайловна, мы, твои друзья, приветствуем тебя среди нас. Мы тебя не знали. Но со слов Лизы, Елизаветы Васильевны, мы тебя полюбили. Лиза у нас прижилась с первого дня. Приживись и ты, Соня. Моя судьба схожа с твоей и Лизиной. Я знаю, как тяжело лишаться того, кого любил. Мы с Лизой это пережили. Переживёшь и ты, Соня.

Сегодня мы вручили тебе друга нашего, Ивана Павловича. Это хороший человек, верный товарищ. С ним можно идти в разведку. Он не предаст и не продаст. Я желаю вам быстрее преодолеть всё и строить новую жизнь, а мы — ваши друзья — будем смотреть на вас и радоваться. Долгих вам, Софья Михайловна и Иван Павлович, лет жизни, крепкого здоровья, семейного счастья, многоголосого детского крика в вашем доме и всяческой удачи. Выпьем за это.

Первые подводы с овчинами, кожами, одеждой и обувью пришли к школе десятого февраля с хуторов Михеевского и Астаховского. Их было шесть. Ездовые сказали, что это только начало. Завтра — послезавтра из этих хуторов ещё придут подводы. А там ещё хутор Никулин, хутор Реутский; хутора по речке: Калинин, Краснополов, Панкрашинский; степные хутора: Новый, Есенёв, Еланский, Белогоровский, Любишкин, Андриянов, Ежовка. Да по берегу Хопра двенадцать хуторов. Так что одежды будет много. Встречали подводы женщины, назначенные Дашей. Мешки с одеждой и обувью сгружали в школе. Шерсть, кожи и овчины Даша сама развозила по ремесленникам. В школу Даша вернулась на паре лошадей, управлял которыми Павел. Она привезла ведро щей, ведро пшённой каши, заправленной постным маслом и сахаром, ведро взвара. Одна из помошниц сказала, что ей обязательно надо сходить домой и покормить детей: у неё двое ребят десяти и восьми лет. После обеда Даша обвязала ведро с остатками щей чистой тряпкой, ведро с остатками каши накрыла крышкой и с куском хлеба отдала ей.

— А теперь иди и корми своих сынов, — сказала Даша.

— Спасибо, Дарья Ивановна, — проговорила женщина сквозь слёзы севшим от волнения голосом.

Даша вышла на крыльцо. К ней подошёл мужчина.

— Вы Дарья Ивановна?

— Я.

— Примите шесть мешков с одеждой и обувью, двадцать овчин и пять кож. Это только на моей подводе.

— Мешки с одеждой заносите в школу, а овчины, кожы, шерсть повезём по мастерам.

На других пяти подводах было по четыре мешка с одеждой, по четыре мешка с шерстью, кожы, овчины.

— В нашем хуторе Астаховском пыль стоит коромыслом. Бабы вытрясают нафталин, табачную пыль, отдают вещи с радостью и хвалятся одна перед другой, кто больше даст, — сказал один из возчиков.

Когда Даша вернулась в школу, женщины показали ей узел с женскими вещами: две юбки тёмно синего сукна и такие же кофты, отделанные чёрными рюшами, два головных платка под кофты, две пары чёрных ботинок, совсем новых; четыре шёлковых сорочки, две пары новых глубоких галош. Среди вещей нашли бумагу с надписью: «Поминайте Любу и Веру за упокоение». Даша сказала: