Петр Панкратов - Добрые люди. Хроника расказачивания

— Ладно, уходи, нам работать надо.

В кабинете Горшкова Прошин зло сказал:

— Ни одного русского. Хасан и ещё один — чеченцы, а третий — калмык. Уже делят наши земли и открыто заявляют, что казаков больше нету. Глядит, сволочь, в глаза и смеётся: «Вы всё провоевали». И, действительно, мы провоевали. Негодяи мы. Нету нам прощения. Вот Хасаны нас и накажут за все наши художества. Давайте решим, что нам делать.

Первым заговорил Степура:

— Моё мнение, надо убирать. И немедленно. Войдём, попросим прикурить. Я беру на себя Хасана. Когда буду прикуривать, ухвачу его за глотку и наганом по башке. Как вы? Я принесу с обеда три куля.

Согласен, — сказал Прошин, — беру на себя калмыка.

— Не знаю, — засомневался Горшков, — справлюсь ли я с чеченцем?

— Возьми калмыка, — ответил Прошин, — а я возьму чеченца.

Степура посадил Прошина на стул и показал, как он будет душить Хасана и бить его наганом. Постояли.

— Ну, с Богом, ребята. На узкой дорожке сошлись двое, кто кого.

Вышли в коридор. Степура закрыл входную дверь на крючок и вошёл в комнату приезжих. Остальные — следом за ним.

— Ребята, огоньку дайте, — Степура шагнул к сидящему за столом Хасану. Тот достал спички, и подавая их Степуре, глянул на него снизу вверх, оголив кадык. Степура левой рукой схватил Хасана за горло так, что в нем что-то хрустнуло, а правой, с зажатым в ней наганом, сильно ударил его по голове. Прошин то же самое проделал со вторым чеченцем, а Горшкову пришлось сперва бить калмыка револьвером по голове, а потом душить, потому что шея у того оказалась короткой и толстой и была обёрнута шарфом.

Все было кончено в течение минуты.

— Давайте перенесём трупы в соседнюю комнату, а здесь наведём порядок, — Горшков собрал бумаги Хасана и унёс к себе.

Прошин сходил во двор и в бумажке принёс горсть пыли. Легко дуя на пыль, он осыпал все столы, стулья, подоконники. Уходя, дунул на оставшуюся пыль и она разлетелась по всей комнате.

С крыльца Правления Горшков увидел большую арбу, стоявшую у дома Михаила Долгова. Горшков поспешил к нему. Он коротко рассказал о происшедшем и попросил, как стемнеет подъехать к дверям Правления.

На Тюсиной Яме все три мешка были отправлены под лёд. Отдельно — чёрная папка Хасана с привязанным к ней тонкой медной проволокой кирпичом.

Через пять дней из Кумылги в Прихопёрскую позвонили из ЧК, просили узнать, почему комната ЧК не отвечает на телефонные звонки. Иван Павлович положил телефонную трубку на стол и пошёл в коридор. Ступал он твёрдо, чтобы шаги его были слышны в трубке. Вернувшись, он доложил:

— На комнате ЧК висит замок.

— Вы когда последний раз видели Хасана? — спросили из Кумылги.

— Дней пять назад, а то и больше. Назаров Хасан со мной не контачит. Я пытался. Он отвергает наши контакты. Он самовольно действует на нашей территории. Ещё в середине февраля он ночью забрал у нас двоих стариков и не говорит, куда дел. А им обоим далеко за семьдесят. Он ведёт себя как абрек, взявший станицу в заложники. У нас люди волнуются. Хасана надо от нас немедленно забрать, — говорил Горшков.

— Как найдём — так заберём, — ответили из Кумылги. Ещё через три дня в Прихопёрскую приехали прокурор, Фёдор Иванович Сидоров, и заместитель председателя ЧК Кирим Суеркулов. Они зашли в Совет, поздоровались, честь по чести, познакомились. Первым заговорил прокурор:

— Кто из вас, товарищи, и когда видел Хасана Назарова?

— Я, Горшков Иван Павлович, председатель волостного Совета, видел Хасана восемь дней назад.

— Я, Сенчуков Степан Ефимович, военком, видел Хасана последний раз восемь дней назад.

— Я, Прошин Фёдор Иванович, начальник милиции, видел Хасана в последний раз восемь дней назад.

— Я думаю, товарищ Суеркулов, что Хасан и его команда разбежались по домам. Чеченцы — в Чечню, калмык — в Калмыкию. А там горы и степи. Их там никто и никогда не найдёт. Другие документы, другие фамилии. Надо списать и прекратить поиски, бесполезно тратить время, — сказал прокурор.

— Видимо, испугались суда. Некоторые наши товарищи требовали команду Хасана отдать под трибунал, — ответил Суеркулов.

— Вот теперь Вы, товарищ Суеркулов, рассуждаете правильно. Зачем Хасан из своей комнаты забрал все свои документы до единой бумажки? А чтобы не оставить следов. Надо закрывать дело, — подъитожил прокурор.

Жизнь продолжалась. В начале марта пришло извещение о том, что на станцию Себряково прибудет вагон соли для волостного Совета.

— Пошлём Степуру, он наймёт ломовых. Расставим их от Хопра до Сурка, будем разгружать соль в три руки. Управимся за день, — предложил Михаил Долгов.

Еще перевозили соль, а Степура собщил Прошину, что можно получить бесплатно целую цистерну керосина, за счёт округа. Степура договорился с железной дорогой насчет тары — бочек. Прошин, подумав, решил:

— Забирай, Степан Ефимович, весь керосин. Обеспечим своих людей на два года.

Не успели получить керосин, как пришла телеграмма из Москвы от врачей: шестнадцатого марта прибудет вагон с купленным оборудованием. Степура остался в Михайловке встречать и получать. Ломовые в Михайловке подъезжали к железнодорожным складам, грузили бочки под керосин, потом — в тупик, где стояла цистерна с керосином. Заполняли бочки керосином и шли по квартирам: лошадям и людям надо было отдохнуть. Восемнадцатого марта выехали из Михайловки, двадцатого прибыли в Прихопёрскую, разгрузились и, не мешкая, выехали обратно. На следующий день в Прихопёрской пошёл дождь, Хопёр взломало, станица оказалась отрезанной от мира. Начался повторяющийся из года в год, из века в век, процесс воскресения природы. Зазеленели бугры, вылез самый живучий из растений — типец [35] Типец — подорожник степной. (Прим. ред .) . Выкинул кое-где жёлтые маленькие звёздочки ранний подснежник. А вот, всем на удивление, сбочь бугорка, где кажется уже давно нет влаги, разложил по земле свои жёлто-зелёные мясистые листья и выкинул целый букет светло-оранжевых блестящих, как будто маслом постным смазанных цветов, первоцвет. Радуйся, прохожий. Невзрачный цветок выкинет вездесущая пастушья сумка. Потом зацветут тюльпаны разных расцветок: от жёлтого до голубого, но большинство — тёмно-красные.

Врачи и учитель достали в Москве больше того, что хотели. Мелочёвкой обеспечили себя на годы, но и крупные вещи привезли: три автономных электростанции, три рентгеновских установки, три прибора ЭКГ [36] ЭКГ — электрокардиограмма. ( Прим. ред .) . Всё это закупили за границей ещё при царе, лежало оно на складе и было найдено Сергеем Сергеевичем с помощью своих друзей. Надежда Константиновна Крупская от наших посланцев не отходила ни на шаг. Перед ней открывались все двери. Она предлагала нашим посланцам помочь деньгами Наркомата Здравоохранения. Сергей Сергеевич попросил оплатить автономные электростанции и ЭКГ. И оплатили.