Петр Панкратов - Добрые люди. Хроника расказачивания

Врач-стоматолог привёз новую бормашину, к ней много запчастей и автономную электростанцию. Учитель — учебники для всех школ волости и для всех классов, двадцать тысяч тетрадей, две тысячи альбомов для рисования, но главная покупка — это четыре тысячи метров полотна на одежду на следующий год ученикам и учителям. И ещё — подарок Надежды Константиновны Крупской — библиотеку в тысячу томов. Учитель возражал и говорил, что есть в школе библиотека в три тысячи томов. Крупская и слушать не хотела:

— Какая библиотека в отдалённой станице? Берите без разговоров.

Прощаясь, Крупская говорила:

— Вы у нас первые. Обращайтесь, когда вам надо — всегда поможем.

Двадцать седьмого марта, вечером, Михаилу Долгову позвонил из Михайловки Василий Плохотин. От имени отца передал: «Весной 1921 года можно сажать кукурузу, фасоль, горох, картошку и огородные культуры. Но всё сажать близко к воде. Придётся поливать. Летом будет очень жарко. Злаковые: пшеницу, ячмень, овёс, просо сеять не нужно». Михаил записал это очень подробно. За завтраком рассказал всё своей семье, попросил совета. Долго все молчали. Первой заговорила Даша:

— Для нашей семьи это хорошо, — мужчины отдохнут. Посадим, что советует Плохотин, и будем летом купаться и поливать. Хлеба у нас на четыре — пять лет, сена ещё на два года. Но мы одна такая семья. А остальные как? Царство Небесное рабам Божьим Наталье и Полине, крепкого здоровья рабе Божьей Екатерине, счастья и долгих лет жизни ей на радость окружающим её людям. Это они сберегли хозяйство, вокруг которого мы ютимся и ютимся неплохо. Но как быть остальным жителям станицы и хуторов? Если бы была моя воля, я бы сделала следующее: первое — закупила бы тридцать — сорок лошадей и с пятнадцатого апреля начала бы пахать общественное поле. Осенью посеять озимую рожь как можно больше. Весной посеять как можно больше яровых культур. Летом и осенью обмолотим и раздадим по дворам. Второе — организовала бы закуп зерна в хуторах нашей станицы. Вот так мы переживём всей станицей. В газетах пишут, что надо ликвидировать продовольственные отряды. Третье — я обратилась бы к жителям хуторов, где не было войны с просьбой: весной завести лишнюю наседку и пожертвовать каждой семье в станице десять курочек и петушка. К ним ещё раннюю ярку или старую овцу. Четвёртое — заготовить как можно больше крапивы. Она полезна и для животных, и для человека. Пятое — не оставить ни одного жёлудя, ни одного гриба, ни одного яблока в лесу, ни одной тернины. Собрать дикую мяту, душицу, чобор, зверобой для чая. Шестое — ловить рыбу вёршами, закидушками, удочками всем: и детям, и женщинам, и старикам. Солить и сушить в русских печах. Я сказала всё, — заявила Даша. Михаил Иванович зааплодировал.

— Единственное, что я могу добавить, так это: написать письма и разослать по окружающим нас хуторам и станицам, а может быть и в округ.

После завтрака Михаил Иванович пошёл в Совет и рассказал о звонке Плохотина.

В день отправки врачей и учителя в Москву, Долгов спросил стоматолога:

— Как идут личные дела?

— Спасибо, Михаил Иванович, вернусь из Москвы и буду официально жениться.

— Я очень рад. Это прекрасная женщина.

После проводов, в приемной Правления к Михаилу подошёл молодой человек, по виду купец:

— Вы, Михаил Иванович Долгов?

— Я.

— Купите дом.

— Какой дом? — спросил Михаил.

— Мой.

— Вы же его недавно купили?

— Правильно. Но условия жизни изменились. Я хочу занять дальние хутора станицы от Калинина до Нового. А там ещё Ежовка и Андрияновка, про которые все забыли. У меня центр будет в Белогорском, мне до Вёшек двадцать пять километров, а до Прихопёрской — шестьдесят. А до Себряково — сто шестьдесят.

— Сколько надо заплатить за дом, — спросил Михаил.

— Сговоримся, я покупал его дешево. Хозяевам надо было срочно продать, они уезжали.

— Побудьте здесь. Я Вас позову, — попросил Долгов. Михаил зашёл в кабинет.

— Друзья, я купил дом под больницу.

— Какой дом? — спросил Прошин.

— Восемь комнат наверху, восемь — внизу. Пока врачи с покупками приедут, у них будет новая больница.

Когда была оформлена купчая, а купец получил деньги и ушёл, Михаил сказал:

— Я иду к братьям Левченко и братьям Лазаренко. Нанимаю их, и они с завтрашнего дня начинают ремонт больницы.

Тридцатого марта Михаил Долгов въехал на базарную площадь хутора Рябовского. Через час с Воронежской дороги из-за садов подъехали трое саней, за каждыми из которых были привязаны по пять лошадей. Михаил и приехавшие с ним коновал и помошники подошли к лошадям. Коновал стал их осматривать, а Михаил — прицениваться. Просмотрев лошадей, коновал шепнул Михаилу:

— Лошади все здоровые, можно смело покупать.

Вернулись домой второго апреля. Тридцать лошадей и тридцать комплектов одноконной и пароконной сбруи передали Красненькому, который нашёл места для лошадей в купеческих конюшнях. Прощаясь, перед уходом домой, Михаил говорил:

— Надо собрать пятнадцать — двадцать плугов. Будем пахать ранние пары.

Четырнадцатого апреля, когда, по сложившейся традиции, казаки Прихопёрской станицы выезжали на весенний сев, Михаил поехал в поле посмотреть свою озимую рожь. Найдя свою полосу, Михаил спешился, нагнулся, стал сгребать озимку. И она сгребалась… Михаил понял, что озимка пропала полностью. Поглядев кругом, он увидел в стороне двух человек и лошадь, запряжённую в телегу. Михаил поспешил туда. Подъехал, спешился, поручкался:

— Ну, что, Егор Кузьмич и Кузьма Лукич, решили посеять?

— Решил, Михаил. Страшно не сеять. Не посею — а семена поем. А на что надеяться? А семья? От семерых детей осталось четверо. Да мы с женой. Да мать пришла, внучка привела. Сестра жинки, а её дочь в тифу умерла, зять у Будённого погиб. Я не участвовал в гражданской войне. Я — инвалид Первой мировой войны. Скажи мне, что это за Будённый? Где не послышишь: «погиб у Будённого», «погиб у Будённого».

— Егор Кузмич, тебе учительницы ничего не дали?

— Учительницы дали детям одежду и обувь. А Елизавета Васильевна дала мне: сапоги новые, штаны суконные с лампасами, но лампасы я спорол, китель офицерский, гимнастёрку, три смены белья, офицерский полушубок, папаху с красным верхом. Просила поминать раба Божьего Сергея.

— Поминаешь? — спросил Михаил.

— Поминаю утром и вечером.

— Поедемте, Егор Кузмич и Фома Кузмич, домой. Приберите и сберегите семена до следующего года. Сгрузите семена, берите два чистых мешка и езжайте к ветрякам. А я поеду к ветрячнику, возьму ключ от ветряка и выдам тебе муку и пшено на мать и на её внучка. Они — не нахлебники, они — равноправные члены семьи. В Библии сказано: «почитай отца и мать своих и будешь долговечным». Егор Кузмич, я принял четверых девочек. Прими ты одного. И забудь, что он тебе не родной.