Петр Панкратов - Добрые люди. Хроника расказачивания

Через три дня Михаил Иванович, набрав подарков, выехал в станицу Александровскую и остановился у Прошиных. Пошёл к дочерям, которые обе были в декретном отпуске. Вечером, у Прошиных на ужине, где были и дочери с мужьями, он рассказал, что приехал для того, чтобы изучить обстановку и переехать жить в Александровскую. Обе дочери от неожиданной радости вскочили со своих мест и бросились к отцу. Когда радостная суматоха улеглась, Елизавета Васильевна сказала:

— Передаю Долговым отцовский дом. Завтра пишу дарственную, заверяю её в совете и делу конец. Завтра же позову женщин, печника, уберут дом, проверят дымоходы и переезжайте жить.

Вернувшись домой, Михаил Иванович отправил в областное управление лесного хозяйства заявление об увольнение с должности директора Прихопёрского лесхоза по состоянию здоровья. К заявлению приложил копию истории болезни. В тот же конверт он вложил заявление о премировании работников Прихопёрского лесхоза по итогам 1936 года, заявление с просьбой оказать ему материальную помощь на лечение, заявление с просьбой выслать ему по почте трудовую книжку и письмо с рекомендацией о назначении директором Прихопёрского лесхоза Сиволобова Павла Фомича.

Через неделю Долгову пришел пакет из управления. В нем был приказ, где говорилось: «За безупречную работу по руководству Прихопёрским лесхозом в продолжение шести лет, в течение которых Прихопёрский лесхоз занимал первое место по всем показателям в работе по областному управлению, Михаилу Ивановичу объявить благодарность и наградить его почётной грамотой, выдать премию в сумме пятисот рублей и выдать еще пятьсот рублей на лечение. Освободить Долгова Михаила Ивановича от занимаемой должности с двадцатого февраля 1937 г.» Сообщалось и о выделении для премировании работников лесхоза — тысячи двухсот рублей.

Директором Прихопёрского лесхоза назначался Павел Фомич Сиволобов.

В ближайшее воскресенье Михаил Иванович собрал у себя всех, с кем свела его судьба. Когда все уселись за стол, он заговорил:

— Братья и сестры, друзья мои! Я собрал вас для того, чтобы вспомнить и оценить ту жизнь, которую мы прожили вместе с тысяча девятьсот двадцатого года. В нашей жизни было всякое, но мне на память приходит только хорошее.

Мы сравнительно легко пережили два голодомора, спасли станицу. Помогли людям приобрести одежду, помогли людям в коллективной посадке огородов, научили людей ловить рыбу. Давайте за нас и наши успехи выпьем.

После закуски снова заговорил Михаил Иванович:

— Братья и сестры, друзья мои!

Вы помогли нашим братьям и сестрам создать новые семьи. Павел Фомич и Дарья Ивановна, Федор Иванович и Елизавета Васильевна, Иван Павлович и Соня. Иван Харитонович и Саня, Семен Афанасиевич и Тоня. У них у всех есть дети, это полноценные семьи. А я, Катя, Иван Ананиевич смотрим на эти вновь созданные семьи и радуемся.

Я предлагаю выпить за счастье этих семей и за счастье их детей!

Встал отец Даши Иван Ананьевич:

— Братья и сестры, прошло шестнадцать лет, а я помню все до мелочей. Сижу я на восходе солнца на ступеньке крыльца. Во двор заходит моя старшая дочь Даша.

Она заплакала и говорит: «Папань, я убежала из работников. Там жить нельзя. Где мне уснуть?» Я говорю:

«Ложись с ребятами. Только кормить мне тебя нечем». Она сходила, из колодца принесла воды, умылась и пошла со двора, сказав: «Прощай, папань».

«Ты куда, Даша?» Я к воротам. А Даша уже далеко. Я вернулся, сел на ступеньку и, как малый пацан, заплакал. Я — казак Лейб-Атаманского полка, участник Японской войны, крест имею, заплакал как дитя. Мыслимое ли дело? Дочь родную согнал со двора. А у меня было на тот день всего пять картошин. Всего по одной картошине на члена семьи. Всякие мысли в голову приходили, в том числе и дурные. Вскорости передают мне: Даша устроилась в работницы к Долговым. Долгова я знал, этот приставать не будет. Приживется. И прижилась. Екатерина Ивановна, Михаил Иванович Дашу одели и обули в три одежды, меня и семью взяли на полное обеспечение. А там корова, сено, лошадь, огороды. Выдали Дашу замуж, Саню и Тоню выдали замуж.

Господи, не обойди своим вниманием раб твоих: Михаила и Екатерину, исцели их от всех болезней, даруй им ума, здоровья в жизни, удачи навсегда.

— А я помню, как шла к Даше выпросить хоть какую юбчонку и пару ложек. Решили мы с Иваном собраться для совместного проживания, а ни постелить и ни одеться. А меня взяли поваром на сезон. А потом Екатерина Ивановна собрала меня замуж так, как редкая мать собирает родную дочь.

Саня подошла к Екатерине Ивановне, упала на колени, сделала земной поклон, а потом уткнулась лицом в её колени, плечи её содрогались.

— Саня, что ты, встань, — сказала Екатерина Ивановна.

— Спасибо Вам, Екатерина Ивановна. Внукам и правнукам буду рассказывать, как я выходила замуж.

— А я подслушала разговор. Михаил Иванович говорит: «Семён, обрати внимание вот на эту девочку, она не только красивая, но и умная». И Семён обратил. И меня собрали замуж не хуже Сани. Спасибо Вам, Екатерина Ивановна и Михаил Иванович. В своих молитвах я всегда прошу Господа Бога нашего Иисуса Христа посылать Вам здоровья, счастья, удачи. Если Вам нужна будет наша помощь, зовите, на локтях приползём, если ноги откажут. Обстановка в вашей семье была братской, сердечной. Каждый старался помогать друг другу без напоминаний. Надо, чтобы в наших семьях было так же. Тогда наши дети вырастут такими, как Михаил Иванович и Екатерина Ивановна.

— Я никому никогда не говорил, что когда я пришёл с войны, то увидел вместо дома и надворных построек пепелище и осознал, что у меня ничего нет: ни ложки, ни чашки, ни нитки, ни иголки. На мне были порванные сапоги, латаные штаны и гимнастерка, — говорил Павел.

Я зашёл к Марии, она мне рассказала всю мою трагедию. Утром я пошёл к Федоре, а потом к Матрёне.

У Матрёны было холодно, она пожгла вместо дров все сараи. Пошли мы с ней в Лучку, определили, какие дрова таскать. На шестой день приходит Мария и говорит: «Пойдем, хозяин зовёт». Пришли и вот я здесь. Работая в коллективе, я нажил коров, лошадей, два дома, обстановку, посуду. А за четырнадцать лет единоличной жизни я ничего не нажил.

Власти наши создают колхозы и сами их гробят. Если по-умному поставить дело, то в колхозе можно достигнуть хороших результатов. И для человека легче в колхозе.

Говорили долго — Иваны, Семенович и Павлович, Даша, Филипп Васильевич и кузнец Илья Иванович, Мария Фоминична и Матрена Фоминична, вспоминали голод, тиф, «саранчу» и многое другое.

Когда утихли все, поднялся Михаил Иванович.

— Братья и сестры, друзья мои. Я в молитвах утренних и вечерних благодарю Господа Бога нашего и сына Божьего Иисуса Христа за ту жизнь, которую он дал нам прожить. За малое время мы с Божьей помощью проделали много хороших дел. Жизнь продолжается. Она изменяется. Но мы должны быть неизменными в части нашего братства. Мы должны по первому слову, по первому звонку, по первому письму или первой телеграмме бежать, сломя голову, на выручку, на помощь брату нашему. Братья и сестры, друзья мои, вечного ничего не бывает, кроме Пресвятой Троицы. Все остальное подвластно времени: однажды родившееся обязательно умрёт. Кончается наша с Екатериной Ивановной прежняя жизнь. Выросли все наши шестеро девочек. Господь дал нам сил, разума, материальных средств дать всем нашим шестерым девочкам образование. Ученье свет, а неученье — тьма.