Евгений Гонтмахер - Демонтаж коммунизма. Тридцать лет спустя

Внедрение механизмов электоральной легитимации на выборах 1989 и 1990 годов резко стимулировало оба эти процесса и вело к формированию республиканских протополитий еще в рамках единого советского государства (второй этап) . Именно на этом этапе прояснялись соотношение сил и конфигурация трех ключевых факторов политической динамики: силы и уровня консолидации правящей региональной элиты, спроса на демократическую вестернизацию и потенциала этнонациональной мобилизации, – позволявших контрэлитам вступить в легальную (электоральную) борьбу за власть. Эти соотношения и конфигурации и формировали профили соответствующих протополитий. По итогам выборов 1990 года определились четыре типа исходов: 1) успешная массовая мобилизация с консистентными институциональными целями, которая вела к формированию широкой коалиции, поддержанной значительной частью старой элиты; 2) успешная массовая мобилизация, которая не вела к формированию достаточно широкой коалиции с консистентными целями, но способствовала расколу старой элиты; 3) сохранение консолидированной старой элитой своих позиций в отсутствие массовой мобилизации, позволявшее этой элите обрести квазиэлекторальную легитимность и укреплять «патрональный суверенитет»; 4) наличие неконсолидированной старой элиты в отсутствие массовой мобилизации первой волны.

Следующий период (после выборов 1990 года и до августа 1991-го) можно определить как период суверенизации (третий этап транзита) – период институционального оформления сформировавшихся по итогам предыдущего этапа протополитий. Это период принятия деклараций о государственном суверенитете, формирования и институционального оформления республиканских структур власти, выборов республиканских президентов. В исходах первого и третьего типа он протекал в формах становления соответственно «символического» или «патронального» суверенитетов, но в обоих случаях – в условиях отсутствия глубоких внутренних расколов. В исходах второго и четвертого типа сформировавшиеся по итогам предыдущего периода «хрупкие коалиции» подвергались испытанию на прочность. Важнейшими факторами этого периода стали нарастающий экономический кризис и ослабление (паралич) союзных структур власти, что в значительной мере послужило драйвером еще одной волны массовой мобилизации, подстегнутой сегментацией или расколом элит.

Наконец, характер еще одного (четвертого) этапа транзита – обретения фактической независимости – в значительной степени зависел от типа исхода второго этапа: в странах с хрупкими коалициями он, как правило, провоцировал кризис перехода , имевший место в ряде стран (Таджикистан, Азербайджан, Грузия, Молдавия, Россия). Коллапс союзных структур и окончательный распад советской системы, а также необходимость решать те институциональные проблемы, которые были отложены на предыдущем этапе (в условиях противостояния с «центром»), вызывают в некоторых странах с хрупкими коалициями глубокий политический и/или национально-территориальный конфликт, который растягивается на несколько лет (1991–1995). Удивительным образом, однако, в странах, где оппозиция не сумела оказать существенного влияния на исход учредительных выборов 1990 года, по итогам этого конфликта уже в середине 1990‐х начинают быстро восстанавливаться авторитарные структуры власти и единая патрональная сеть (Таджикистан, Азербайджан, Белоруссия), в то время как в тех странах, где оппозиция сумела оказать влияние на исход выборов 1990 года, восстанавливаются аморфные коалиции, которые пытаются выяснять свои отношения в рамках электоральных процедур (Россия, Молдова, Украина).

Таким образом, в пяти странах, где оппозиция сумела оказать влияние на исход выборов в 1990 году, сформировавшийся расклад сил и паттерн ожиданий значимого электорального исхода оставался актуальным до середины 2000‐х, т. е. в восприятии населения и элит выборы здесь имели значение. В 2000‐х и 2010‐х годах в странах группы II (оппозиция оказала влияние на исход выборов и в результате сформировались хрупкие неавторитарные коалиции) и группы III-A (страны с хрупкими авторитарными коалициями) из таблицы 1 выборы оставались главным фокусом политической борьбы и политической динамики: те или иные правящие коалиции пытались закрепиться во власти, манипулируя выборами, а оппозиция – воспрепятствовать манипуляциям и оспорить результаты выборов, вновь организовав массовые протестные мобилизации. В Грузии-2003, Украине-2004, Кыргызстане-2005, Молдове-2009 и Армении-2018 эти столкновения закончились падением действующего правительства, обвиненного в манипуляциях выборными процедурами (успешная мобилизация). В Азербайджане-2003, Азербайджане-2005, Армении-2008, Белоруссии-2006, Белоруссии-2010 и России-2011 они закончились неудачей оппозиции, которая не сумела настоять на пересмотре итогов выборов. В первой группе выборы остались фокусом политического процесса для элит и населения, во второй группе расширяющиеся практики фальсификации ведут к их дальнейшей деградации. В результате, в частности, Кыргызстан перешел в группу стран, которые мы определяем как конкурентные олигархии, а Россия – в группу персоналистских авторитаризмов. Так или иначе, этот цикл борьбы вокруг электоральных манипуляций и его исход с высокой вероятностью будут формировать новые долгосрочные ожидания населения и элит относительно электоральных процедур и понимание их места в жизни данной политии, как это произошло с выборами 1990 года.

Крушение советской империи не стало «концом истории»: иллюзорное представление о том, что коммунистическую диктатуру может сменить только либеральная демократия западного образца, не выдержало проверку временем. Долгое время существовал консенсус относительно того, что мы переживаем линейный, прогрессивный процесс развития в этом направлении; отдельные же отклонения от норм либеральной демократии поначалу казались «детскими болезнями», а не «взрослыми чертами характера» соответствующих режимов. В политологической литературе 1990‐х преобладали различные направления «транзитологии»: изучения того, как «переходные» страны справляются с трудностями, возникающими на пути к либеральной демократии 245 245 Общий обзор см. в: Kopecký P., Mudde C. What Has Eastern Europe Taught Us about the Democratization Literature (and Vice Versa)? // European Journal of Political Research. 2000. Vol. 37. № 4. Р. 517–539. .