Алексей Ракитин - Все грехи мира. Книга 2

Определенным диссонансом прозвучал рассказ Айзека Тёрни, того самого человека, который видел момент поджога дома и сарая на территории фермы Эдмондсонов. Напомним, что появлению пламени предшествовали пронзительные мужской и женский крики – именно из-за них Тёрни насторожился, принялся смотреть в сторону соседнего участка и потому не пропустил момент появления пламени. Тёрни утверждал, что возгорание относится к 23 часам 25 ноября, что очевидно противоречило обвинительному заключению, датировавшему убийство семьи сутками ранее. Тем не менее, данное противоречие не следовало считать непримиримым и разрушающим версию обвинения, ведь кричать могла жена убийцы, да и сам убийца мог крикнуть, запугивая женщину. Кроме того, такое объяснение могло быть отнюдь не единственным. В любом случае, согласно версии обвинения на ферме Эдмондсонов вечером 25 ноября кричали отнюдь не жертвы.

Подчеркнём в этом месте, что крики, услышанные Тёрни, прокуратура в суде никак объяснять не пыталась, она попросту проигнорировало эту часть заявления свидетеля и об этом приходится сожалеть. Вообще же, сообщение о криках является любопытной деталью, которую обвинению было бы желательно как-то прояснить.

Защита довольно спокойно проводила перекрёстный допрос свидетелей обвинения и со стороны могло показаться, что никаких сюрпризов уже не будет. Процесс явно катился по тем рельсам, на которые его поставил окружной прокурор.

Но спокойствие оказалось обманчивым. Защита перешла в неожиданное наступление в то время, когда свидетельское место занял нотариус Хелмс. Казалось, этому человеку не следовало ждать каких-то неприятностей – прежде он работал в окружной прокуратуре, имел университетское образование и вообще выгодно отличался от простых фермеров, занимавших свидетельское место ранее. Но видимо на этом защита и решила сыграть! Когда Хелмс закончил давать свои показания и адвокаты Клементса получили возможность задавать вопросы, они набросились на нотариуса как свора гончих.

Они вытащили на свет историю встречи в магазине, во время которой обсуждался вопрос о справедливом разделе денежной премии в случае осуждения Клементса. Хелмсу досталось на орехи, чего уж там скрывать! Нотариус, должно быть, крепко пожалел о том, что отправился на ту встречу! Адвокаты Клементса выставили произошедшее в магазине в таком свете, будто Хелмс рассчитывал получить денежную премию и все его действия, и все заявления были подчинены этой цели. Свидетель был вынужден признать, что выступал против получения денег отцом и сыном Лакерами, а подобное признание, разумеется, наводило на мысль о его намерении забрать все деньги единолично. Не следует забывать, что именно Хелмс был тем заявителем, который в конце января отправился к судье и потребовал арестовать Клементса. Корыстный мотив, разумеется, компрометировал Хелмса как свидетеля и заставлял считать его предвзятым.

Удар защитников оказался не только хорошо рассчитан, но и отлично исполнен. Адвокаты заставили всех, присутствовавших в суде, усомниться в честности как отдельно взятого Хелмса, так обвинения в целом, они словно бы сказали: «посмотрите на этих людей, они хотят получить деньги из премиального фонда, обещанного за поимку преступника, они ради этих денег оклевещут любого!» Журналисты, наблюдавшие за ходом судебного процесса, отметили, что когда история о встрече в магазине и обсуждении раздела премии стала известна, сомнение в справедливости обвинения выразили даже те, кто прежде никаких колебаний не испытывал.

Когда очередь дошла до вызова свидетелей защиты, адвокаты взяли реванш. Во-первых, таковых свидетелей оказалось много – более десятка. Правда, среди них находились два родных брата Роберта Клементса и один двоюродный, но даже если не считать их, список получался довольно внушительным. Логика в данном случае работает такая: за плохих людей добропорядочные граждане свидетельствовать не станут, стало быть, коли свидетелей в суд явилось много, то подсудимый – человек хороший. Клементс, по-видимому, и впрямь был мужчиной не без достоинств, во всяком случае к нему относились очень хорошо весьма многие, о чём и было не раз заявлено в суде.

Правда, некоторые свидетели защиты явно перестарались. Несколько человек, не моргнув глазом, заявили, что никакой крови перед домом обвиняемого утром 26 ноября не было, и уж тем более, её не было внутри дома. Подобные утверждения являлись, конечно же, явным враньём, которое в тот же самый день разоблачили другие свидетели защиты, признавшие, что кровь на самом деле была, только появилась она за несколько дней до названной даты и к утру 26 числа уже полностью высохла.

Весьма мудрёно выступил в суде двоюродный брат обвиняемого – Уилльям Клементс (William Clements) – предложивший довольно неожиданную версию событий. Сначала Уилл заверил присутствующих, что знает брата всю жизнь и уверен в его полной невиновности, а затем сообщил, что 26 и 27 ноября появлялся в доме Роберта 3 раза! Никакой крови не было ни снаружи дома, ни внутри, ни на одежде Боба, и никто ничего в камине не сжигал, но… Но через 3 недели кровь перед домом действительно появилась, хотя тогда Уилл не придал этому значения, поскольку знал, что брат уже не живёт на ферме. Слова свидетеля можно было понять так, будто некий злонамеренный человек, желая бросить тень подозрения на Роберта Клементса, явился к опустевшему дому и разлил перед ним много-много крови. Такой игре ума, должно быть, поразился даже сам обвиняемый!

Лонни (Lonnie) Клементс, родной брат обвиняемого, клятвенно заверил, что лично слышал от Руфуса Лакера признание в том, что тот нуждается в деньгах и намерен получить 325$, имеющихся в премиальном фонде. Примерно то же заявил суду и другой брат подсудимого – Александер Клементс (A.J.Clements) – уточнив, что Лакер рассказывал, что купит на полученные деньги костюм себе и сыну.

Хотя предвзятость свидетелей защиты была довольно очевидна и они порой противоречили даже друг другу, в целом свидетели оставили довольно благоприятное впечатление. Было видно, что обитатели Вудланд Миллс – по крайней мере, многие из них – хорошо относились к Роберту Клементсу и жалели его – а для подобного суда это неплохо.

Безусловно сильным ходом защиты явился вызов независимых судебно-медицинских экспертов. Таковых оказалось аж даже двое – в их роли выступили доктора Мэттью Мюррей (M. W. Murray) и Уилльям Динсмор (Will W. Dinsmore). Это были обычные врачи, не имевшие специализированной судебно-медицинской подготовки, но настоящих судебных медиков в алабамской глуши в те годы отыскать было попросту невозможно.

Что оспаривали эксперты защиты? Они старались доказать невозможность убийства членов семьи Эдмондсон во второй половине дня 24 ноября, т.е. ставили под сомнение правдоподобность версии обвинения. Обоснование независимых экспертов выглядело так: вес крови человека составляет тринадцатую часть веса тела, стало быть в теле Нетти Эдмондсон, весившей 65 фунтов (30 кг.), должно было содержаться около 5 фунтов крови (2 литра или 2 кг.) 9 9 Обращает на себя внимание небольшой вес 12-летнего ребёнка, который американский эксперт посчитал равным 30 кг. Сейчас бы мы сказали, что девочка имеет дефицит массы тела, но на самом деле следует иметь в виду, что начиная с последней трети XX столетия население цивилизованных стран стало демонстрировать акселерацию, т.е. увеличение роста и веса. Сегодня люди в среднем выше и тяжелее предков из 5—6 колена и не надо удивляться тому, что современные девочки 12—13 лет заметно крупнее Нетти Эдмондсон. . Поскольку кровь на воздухе сворачивается очень быстро – процесс этот занимает считанные минуты – и кровотечение у трупа невозможно ввиду прекращения работы сердца, то кровь на месте убийства девочки должна была высохнуть довольно быстро. Точно также быстро высохнуть должна была кровь и на мешочках с семенами хлопка, находившимися в сарае. Новые порции крови из тела Нетти не могли вытекать ввиду остановки сердца, поэтому «свежая» кровь в сарае не могла появиться после переноски туда трупа, таким образом прокуратура ошибается в своей реконструкции картины преступления. Поскольку утром 26 ноября мешочки с семенами хлопка всё ещё оставляли кровавые помарки на руках прикасавшихся к ним людей, стало быть, они были запачканы кровью сравнительно недавно, во всяком случае никак не 40 часами ранее (или около того).