Юлия Кантор - Невидимый фронт. Музеи России в 1941–1945 гг.

Еще одним «фронтом работ» для хранителей были лекции по истории города, истории ратной славы, о преемственности поколений в борьбе с захватчиками: работников музея приглашали в воинские части. Любовь к городу, гордость его традициями, его историей, его памятниками приобрели в годы войны особую силу и значение.

В распоряжении хранителей была еще и комната в подвале собора. Сюда входили через маленькую боковую дверь с того же южного портика. Чтобы попасть в небольшое помещение, оборудованное для работы, нужно было спуститься по скользкой каменной лестнице, пройти по лабиринту темных коридоров, по доскам, под которыми хлюпала вода. Здесь стояли шкафы с документацией фондов, большой письменный стол, стулья, печка. Но сотрудники работали в этой комнате редко, поскольку уйти в подвал значило оторваться от внешнего мира, не знать, что происходит вокруг, даже в самой непосредственной близости к собору. Там, снаружи, люди слышали разрывы снарядов и стук метронома (во время воздушной тревоги он стучал не 60 раз в минуту, как обычно, а в два раза быстрее). Сюда же не долетало ни звука извне. Здесь всегда стояла глухая тишина.

По страницам архивных документов, посвященных приказам по Объединенному хозяйству музеев, можно проследить как сухие факты истории, так и судьбы людей. Несмотря на военные действия, они работали, выполняли свои обязанности, болели и получали выговоры, как, например: «Бриллиантову Б. Л., коменданту Объединенного хозяйства, объявляется строгий выговор с предупреждением за нарушение правил по светомаскировке здания Музея истории и развития Ленинграда». Были и трагические записи. Вот лишь одна из многих: «Дворник антирелигиозного музея Околот В. Ф. в связи со смертью исключен из списков личного состава» [221] Скуднова И. Исаакиевский собор в годы Великой Отечественной войны / Международный проект: Leningrad-spb-blokada.net URL: http://leningrad-spb-blokada.net/ index.php?id=53&Itemid=55&option=com_content&view=article .

Летом основным местом работы становился южный портик собора. Только там, за высоким забором, можно было просматривать, просушивать и проветривать, то есть «лечить воздухом» музейные вещи. Забор скрывал необычное и яркое зрелище. На веревках, привязанных к колоннам, сушились яркие полотнища тканей и вышивок. На гранитных плитах портика стояли золоченые кресла и диваны, между колоннами на веревках развевались на ветру многоцветные ковры, портьеры и гобелены, а у основания колонн размещались картины, вынутые из рам (их сушили, поворачивая обратной стороной холста к солнцу) [222] Матвеева О. «К 65-летию Победы. Исаакиевский собор в годы войны»… .

В тяжелейшей деятельности по выносу вещей на портик принимали участие все сотрудники вместе с пожарной охраной. Вещи «дышали воздухом» до вечера, потом их возвращали обратно в собор.

Когда Исаакий оказывался в районе обстрела, приходилось все эти подчас непосильно тяжелые для изможденных людей кресла, диваны и ковры затаскивать внутрь. А когда опасность отдалялась, вновь выносить на портик – для «лечения» необходимо было пользоваться каждой минутой.

Настал январь 1944 г. Работа в соборе продолжалась, но дыхание победы уже веяло над городом. Советские войска перешли в наступление, и каждый день приносил радостные вести.

19 января был освобожден Петергоф, в последующие дни – Пушкин, Павловск и Гатчина. А 27 января гремел над Невой первый салют Победы – блокада была снята. Этот день стал великим праздником для Ленинграда. А для хранителей в Исаакии он означал начало новой работы, к которой они готовились все долгие месяцы блокады, – работы по восстановлению музеев.

В начале 1944 г. существенных работ не велось ввиду низких температур и условий военного времени. В этот период проводилась уборка снега, ремонт жилфонда, устранение дефектов, связанных с зимним временем. Во II квартале деятельность была направлена на предотвращение протечек в кровле здания, т. к. вследствие влажности могли появиться грибки – разрушители древесины. Кроме того, были ликвидированы дефекты в кровле, нанесенные артобстрелами и бомбежками. Стоимость строительных работ за весь 1944 г. составила 137 тысяч рублей. Хотя ремонтные работы начались еще в военное время, основная реставрация продолжалась с 1945 до 1963 г. [223] Скуднова И. Исаакиевский собор в годы Великой Отечественной войны…

В отчете о работе ОХМ за 1944 г. можно увидеть, как шли ремонтные и восстановительные работы. Были просушены и очищены от плесени 20 живописных полотен, 600 икон; просушены, почищены и проверены 504 церковных облачения; перевезены около 6000 книг из собора в помещение музея города. Одновременно в Исаакиевском проводились работы по уменьшению влажности внутри здания: в летнее время двери держали открытыми настежь, выставив посты охраны.

Расставаясь в конце войны с собором-хранилищем, сотрудники пригородных музеев возвращались в свои дворцы и парки. Балаева – в Гатчину, Турова – в Пушкин, Зеленова – в Павловск, Тихомирова – в Петергоф. Элькин приняла как директор Летний сад и дворец Петра I, туда же ушла работать Сементовская. Но содружество, возникшее под куполом, не распалось. Всех крепко связало пережитое. Так закончилась блокадная история Исаакия, единственный раз в течение всей своей долгой жизни послужившего домом и убежищем произведениям искусства и людям.

« Нет ансамбля площади ни в одном городе мира более цельного, и в то же время военного по облику, чем Дворцовая площадь. Триумфальный военный форум, великий памятник славы и грандиозная сцена военных парадов. Арка штаба Росси и колонна Александровская Монферрана – грандиозные, лаконические элементы военной декорации – самая грандиозная триумфальная арка и самая высокая и простая памятная колонна в мире. Пышное барокко Растрелли, в котором создан Зимний дворец – все же серьезен, грандиозен, не наряден, не игрив, как другой раз архитектура этого мастера. Поэтому Зимний и огромное здание штаба Росси, и колонна слились в один стройный, серьезный, дуалистический по стилю ансамбль, в котором, однако, полное единство архитектоники… Сегодня день ранней зимы. Утром пошел от Эрмитажа по Зимней канавке до самого Певческого мост, когда повернул направо к площади и увидел ее покрытой белой пеленой свежего снега… Невольно первое внимание обращается к колонне, которая сегодня стоит выделенной своим темным силуэтом на сером перламутре земного клина и на белом ковре. Снег, ложась на всех выступах, прекрасно подчеркивает пластику памятника… Колонна среди снега площади напоминает еще сильнее о победе русских в двенадцатом году, трагедии французов у Березины, колонна как бы сошла с тех гравюр, которые изображали в тридцатых годах романтику наполеоновской эпопеи 1812–13 года … Сегодня площадь по колориту сочетается зеленовато и красновато с черным – бронза и гранит, и разных оттенков серые здания [осенью все здания Дворцовой площади были покрашены в серый цвет. – Ю. К .] , и Нева… Вся площадь как бы затихла в торжественном полусне » [224] Ильин Л. А. Указ. соч. С. 21–92, 22. – рукопись Л. А. Ильина лучше всякого фото рисует, пусть и не вполне реальный по военному времени, но мечтаемый, послевоенный одухотворенный облик Эрмитажа и Дворцовой площади. (Заметим: Ильин называет главную площадь города историческим именем, а не советским – площадь М. С. Урицкого, – чье имя она носила с 1918 по 1944 г.)