Софи Боди–Жандро - История частной жизни Том 5 [От I Мировой войны до конца XX века]

«Американский шок»

Лучше всего сложную реакцию на потрясение, произведенное американцами, описал Борис Виан. В момент освобождения этому инженеру, трубачу, музыкальному критику, актеру, поэту, романисту, большому любителю поиграть словами, патафизику, лауреату Нобелевской премии по дерзости (если бы такая присуждалась), пародисту, порнографу — двадцать четыре года. Он утверждает: «Есть только две вещи: любовь к девушкам во всех ее проявлениях и музыка Нового Орлеана или Дюка Эллингтона». В 1946 году он заставил всех поверить в существование американского писателя Вернона Салливана, роман–нуар которого «Я приду плюнуть на ваши могилы» он якобы перевел, а в следующем году издал под своим именем роман «Пена дней», который Раймон Кено назвал самым душераздирающим романом о любви. О той эпохе, когда люди стремились освободиться не только от немцев, но и от всех табу (одно из модных джазовых кабаре так и называлось — «Табу»), рассказывают фильмы Жака Беккера («Свидание в июле», 1949). Любопытство, вызываемое «американской моделью», становится все более острым. На французский язык переводят Сарояна, Дос Пассоса, Миллера (который вызывает скандал), Фолкнера (который сбивает с толку), Колдуэлла, Стейнбека. Соглашение Блюма–Бирнса [317] Соглашение, подписанное Францией и США для реализации во Франции плана Маршалла. «снимают всякие ограничения на импорт американских фильмов». 22 июня 1946 года попавший в затруднительное положение Леон Блюм признает, что он вынужден был подписать эти соглашения «в порядке благодарности Соединенным Штатам». В результате началось вторжение на наши экраны старых американских фильмов, уже окупивших затраты на производство показами в США и потому поставляемых на французский рынок по низким ценам. В первой половине 1947 года в кинотеатрах показывают 338 американских фильмов и только 54 французских. Режиссер Луи Жуве возглавляет протестное движение, его поддерживают левые. В следующем году «соглашение» будет пересмотрено.

В прессе полно статей об американском образе жизни. Когда в 1954 году возобновился выпуск журнала Marie Claire, в нем стали публиковаться письма от француженок, которые несколькими годами ранее отбыли в Штаты в качестве жен солдат–победителей. В этих письмах рассказывалось о комфорте индивидуальных домов, о доступности автомобилей, о том, как люди общаются между собой. Несмотря на отдельные оговорки по поводу «американского материализма» и вседозволенности в воспитании, читательницы были склонны поверить, что за океаном уже наступил земной рай. Исследование, проведенное Французским институтом общественного мнения в 1953 году, показывает, что реальность в очередной раз скрывается за мифом: завышается число рабочих, имеющих автомобиль или телевизор (чего во Франции в те годы почти не было), годовой доход на душу населения, недооценивается количество семей, живущих за чертой бедности, и уровень безработицы и т. д. Производители рекламы перенимают американский опыт: на стенах и на экранах (сначала на больших, а с 1950–х годов — и на маленьких, телевизионных) мелькают загорелые персонажи, обладающие почти неприлично отменным здоровьем и ослепительными белозубыми улыбками, пребывающие на бесконечном отдыхе (при этом в США оплачиваемый отпуск длится две недели, в некоторых случаях, в конце карьеры, — три), свободные, безмятежные; короче говоря, пышное (если речь идет о женщинах) или мускулистое (если о мужчинах) воплощение успеха, если не уже достигнутого, то вполне возможного. В американских сериалах действуют такие же персонажи, и из того, что кое–кто из родителей называет детей Сью, Эллен или Памела, можно сделать вывод, что сериал «Даллас» бередит воображение французов и возбуждает их желания. Однако на вопрос «Что вы думаете о „Далласе"?» одна небогатая женщина ответила: «Все как у нас», что красноречиво свидетельствует об идиосинкразии к месседжу… или о его способности манипулировать общими понятиями.

В конце 1960–х годов появляются чартерные рейсы. Набившись в «Боинг–747» как селедки в бочку и перелетев океан, туристы наконец могут на месте, без посредников оценить американскую мечту. Чудесные путешествия, но такие опасные (США можно проехать за несколько дней); их краткость и категорический императив посещения достопримечательностей — sight–seeing, заставляющий туристов in situ — на месте — убеждаться в том, что их предположения были верными, как иностранец, попадающий в Лувр, «узнает» в «Джоконде» шедевр, о котором читал и слышал. Роль школьных учебников в развитии американского мифа достаточно двусмысленна. В послевоенное время авторы учебников географии, очарованные «сталинскими планами преобразования природы», ударялись в американофобию, тогда как критика историков, более внимательных к политическому и юридическому «полям», была менее резкой. Здравый смысл помешал изменить советскую «природу», какой бы она ни была–европейской или азиатской, чего бы ни касалась — человека или ландшафта, в соответствии с заветами отца народов, и авторы учебников учитывали это. Авторы учебников иностранных языков первоначально настаивали на том, что английский язык — главный: тексты на английском языке должны быть взяты из литературных произведений, а не из газет, а преподаватели–французы во всех государственных учебных заведениях, за исключением нескольких «носителей», противопоставляли «изысканный» английский акцент «вульгарному» американскому. В 1970–е годы все изменилось: стало невозможно говорить детям о совершенстве британского английского и тривиальности языка янки. Дети смотрели в кино или по телевидению американские фильмы в «оригинальной версии», прочие медиа также погружали юных зрителей в «американосферу». В очередной раз прав оказывался Бернард Шоу: «Великобритания и Соединенные Штаты Америки — это одна и та же страна, разделенная двумя разными языками».

Лингвистический империализм?

Яростные националисты и упрямые традиционалисты озабочены не только сокращением употребления французского языка, но и его порчей английскими словами. Если вслед за Полем Валери думать, что «мысль есть дитя, а не мать речи», то, конечно, есть о чем беспокоиться. Однако не следует путать причину и следствие. «Чистоту» языка, когда–то — да, то время прошло — бывшего языком международного общения господствующих классов в Европе XVII–XVIII веков, не портят англосаксонские слова: могущество Соединенных Штатов побуждает население стран, входящих в сферу влияния Америки, пристойно владеть языком доминирующей страны. Проблема не нова — каждый галл, желавший сделать карьеру, изучал латынь. И она не ограничивается рамками «свободного мира» — в советской сфере влияния залогом социального успеха является владение русским языком. Какими бы причинами ни вызывалось неиспользование шести десятков национальных языков или диалектов, признанных постсоветской Конституцией, конституцией федеративного с юридической точки зрения государства, — официальными, официозными или же скрытыми, — все эти языки, носители культурных кодов, исчезли [318] В Конституции РФ нет перечисления языков и диалектов. Статья 68 гарантирует республикам в составе РФ право устанавливать государственные языки. — Примеч. ред. . Вот что может успокоить французов. В Нидерландах использование английского языка столь масштабно, что американские телесериалы идут без перевода и без субтитров. Тем не менее нельзя утверждать, что эта страна потеряла национальную самобытность, — не более, чем Норвегия, Швеция или Дания, где английский изучается с первого класса. Знание английского — или американского — стало необходимым. Истории было угодно, чтобы американская империя наследовала британской. Английский, язык морских и воздушных путешествий, космических полетов, одержал победу там, где эсперанто потерпел крах. Однако когда он используется в своем обедненном виде, только чтобы объясниться, он не несет в себе культуры. В этом смысле он инструментален и не оказывает влияния на частную жизнь французов (за исключением изредка встречающихся билингвов), в которой продолжает использоваться французский язык. Французская лексика обогащается новыми словами, что свидетельствует о жизнеспособности языка и его способности противостоять американизации. В Грузии продолжают говорить по–грузински, а в западных Пиренеях — по–баскски. «Франглэ», или «франгламерикен», не касается частной жизни французов в том смысле, какой мы вкладываем в это понятие. Дело обстояло бы по–другому, если бы американское влияние вышло за пределы лексического состава языка и затронуло бы синтаксис, то есть язык в соссюровском понимании [319] Фердинанд де Соссюр (1857–1913) — великий швейцарский лингвист, основоположник семиологии и структурной лингвистики. . Коротко говоря, речь идет о словах, а не о языке. Можно не беспокоиться.