Раиса Кирсанова - Розовая ксандрейка и драдедамовый платок: Костюм - вещь и образ в русской литературе XIX в.

Бестужев-Марлинский А. А. Замок Венден, 1823.

Епанча, японча, япончица — старинный русский круглый в крое плащ из сукна или войлока без рукавов. К концу XVII в. вошли в обиход епанчи с длинными прямыми рукавами. Самое раннее упоминание о епанче встречается ещё в «Слове о полку Игореве»: «орьтьмами и япончицами, и кожухы начаша мосты мостить по болотомъ и грязевымъ мѣстамъ, и всякыми узорочьи половецкими».

Первоначально епанчу носили как дорожную одежду или в плохую погоду. Для того чтобы она лучше защищала от дождя и снега, епанчу пропитывали олифой. Вот как описан костюм русского царя в 1653 г.: «А на государѣ было платье; зипунъ, отлас черветь… Епанча, сукно скарлать червчатъ, потому что был снегъ» (Строев В. П. Выходы государей царей и великих князей Михаила Федоровича, Алексея Михайловича и Федора Алексеевича, 1632–1682. М., 1844).

К концу XVII в. под епанчой понимали более торжественную одежду, сопоставимую со старинным корзно, — мантия или плащ с застежкой на правом плече, — хотя епанча скреплялась под подбородком.

События, описанные в небольшом произведении А. А. Бестужева-Марлинского, относятся к самому началу XIII в. и происходят в Ливонии, одежда рыцарей которой была ориентирована на костюм западноевропейских стран. Различные плащи, накидки столь функциональны, что известны в истории костюма всех народов, климатические условия жизни которых стимулировали появление такой одежды и способов её обработки. Писатель использует русское традиционное название такого плаща для того, чтобы создать у читателя представление об облике своего персонажа, максимально приближенное к зрительному образу, возникающему у русского читателя при чтении исторического произведения. Таким приемом переноса реалий во времени и пространстве А. А. Бестужев-Марлинский пользуется и в других своих произведениях (см. спенсер ).

Епанча.

Борис и Глеб на конях. 1340-е гг. Успенский собор Московского Кремля.

Слово «епанча» встречается в произведениях русской литературы первой трети XIX в. довольно часто. А. С. Пушкин писал: «Оставь его: перед рассветом, рано, Я вынесу его под епанчою И положу на перекрестке» (Каменный гость, 1830).

Церемониальной одеждой епанча стала во времена правления Петра I. Вот как об этом рассказывает Д. М. Свербеев, описывая Николая I на похоронах императрицы Елизаветы Алексеевны — жены Александра I: «Меня поразило шествие нового государя не в мундире, как я ожидал, а в траурной широкой епанче и такой же широкой, закрывающей лицо шляпе… Таков, кажется, был заведенный у нас погребальный этикет, введенный первый раз Петром Великим по совещании с иностранными посланниками на похоронах принцессы Шарлотты, несчастной супруги злополучного царевича Алексея Петровича» (Свербеев Д. Н. Записки. М., 1899. Т. 2. С. 358).

Узорчатые ткани, изготовленные на станках, в основу которых положена конструкция, предложенная французом Жозефом Мари Жаккаром (1752–1834) в 1808 г. Существенной особенностью этой конструкции является наличие перфорированных картонов, которые соединялись в непрерывную цепочку и позволяли управлять каждой нитью или группой нитей основы в отдельности, избавляя ткачей от ручной переборки нитей для протягивания утка.

Это позволяло получать машинным способом практически любые тканые узоры, добиваться живописных эффектов и выполнять в технике ткачества композиции любой сложности, вплоть до портретов.

Отличительной особенностью жаккардовых тканей являются неограниченные размеры ткацкого раппорта, которые при ручном производстве сдерживались рабочей поверхностью ручного станка. Характер орнаментальных мотивов жаккардовых тканей определялся модой — это могли быть сюжетные композиции, растительные и геометрические мотивы.

Старейшее производство жаккардовых тканей в России было налажено на Купавинской мануфактуре близ Москвы (первая четверть XIX в.). Сразу же получили широкое распространение купавинские покрывала — платки с крупными узорами. Именно такой платок упоминается в повести А. Ф. Вельтмана «Сердце и думка»: «Она была в камлотовом старом капоте, купавинское изношенное покрывало слетело с ее головы, распущенные волоса раскинулись по плечам» (Ч. 1. Гл. 6).

Жаккардовые ткани вырабатывались таким образом, что на изнаночной стороне орнамент проступал по принципу негатива — т. е. блестящая поверхность становилась матовой, черный рисунок — белым и т. д. Ткани такого типа могли быть сложных структур: изнанка полотнища представляла собой гладкую одноцветную поверхность при разнообразном колористическом и орнаментальном решении лицевой стороны.

Изобретение Жаккара явилось настоящим переворотом в текстильном деле, так как позволило увеличить — и тем самым удешевить — выпуск узорчатых тканей.

Жилет — мужская, а позднее женская одежда без рукавов. Термин жилет вошел в обиход во Франции еще в XVII в., являясь производным от имени персонажа-маски классического театра — Жиля. На гравюрах XVII в., изображающих Жиля, хорошо видны все детали театрального костюма, в том числе и той детали, которую начали называть жилетом. Сам же тип одежды без рукавов имеет еще более раннюю историю.

Жилет, близкий к современной конструкции по своей длине — до талии или чуть ниже, — стали носить с самого конца XVIII в. Появились они и в России.

В правление императора Павла (1796–1801) ношение жилетов запрещалось наряду с другими элементами костюма как проявление французского революционного духа.

Ю. М. Лотман в своей работе, посвященной роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин», приводит строки из дневника Дарьи Ливен: «Жилеты запрещены. Император говорит, что именно жилеты совершили французскую революцию. Когда какой-нибудь жилет встречают на улице, хозяина препровождают в часть» (Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. М., 1983. С. 158).

Другие современники событий тех лет не преминули отметить: «Первое употребление, которое сделали молодые люди из данной им воли, была перемена костюма: не прошло двух дней после известия о кончине Павла, круглые шляпы явились на улицах; дня через четыре стали показываться фраки, панталоны и жилеты, хотя запрещение с них не было снято; впрочем, и в Петербурге все перерядились в несколько дней. К концу апреля кое-где еще встречались старинные однобортные кафтаны и камзолы, и то на людях самых бедных» (Вигель Ф. Ф Записки. М., 1928. Т. 1. С.125).