Марк Галеотти - Воры. История организованной преступности в России

К 1944 году обстановка изменилась, и Кремль пересмотрел свои данные ранее обещания по поводу амнистии и сокращения сроков заключения. Зэков, призывников и добровольцев, начали снова возвращать в лагеря, и там они поняли, что в глазах «традиционалистов» стали предателями. Население ГУЛАГа, сократившееся в первые годы войны из-за военного призыва, смертности и необходимости дополнительной рабочей силы в сельском хозяйстве и промышленности, снова начало расти, особенно после того, как Сталин решил укрепить свою власть путем введения новых жестких законов.

Однако состав заключенных теперь был иным. К «ворам» и другим преступникам, служившим в армии и теперь считавшимся отступниками от воровского кодекса, присоединилось около полмиллиона бывших солдат и партизан, единственное «преступление» которых состояло в том, что они попали в плен, в то время как Сталин ожидал — и даже требовал, — чтобы они сражались до смерти. Для них «освобождение» означало перевод из иностранного лагеря в советский. Через «проверочно-фильтрационные лагеря» НКВД прошло свыше 300 тысяч солдат Красной армии. И хотя большинство из них освободили и позволили им жить гражданской жизнью или даже вернуться на воинскую службу, но как минимум треть из них оказалась в системе ГУЛАГа [191] Edwin Bacon, The Gulag at War: Stalin’s Forced Labour System in the Light of the Archives (Basingstoke: Macmillan, 1996), стр. 93. .

Оказавшись в мире, уже поделенном между вечно унижаемыми политзаключенными, коллаборационистами и рецидивистами, они, как правило, присоединялись к «сукам». По сути, это был вынужденный союз, поскольку «традиционалисты» либо презирали их, либо пытались запугать, что зачастую имело неожиданный исход. Так, в ходе одного инцидента в Норильске банда «блатных» решила надавить на нескольких политических. Те оказались бывшими офицерами Красной армии, которые «разорвали бандюг на куски. С дикими воплями остальные бандюги бросились к вахте и к охранным вышкам, умоляя о помощи» [192] Владимир Куц, Поединок с судьбой (М.: РИО Упрполиграфиздата, 1999), цит. в книге Э. Эпплбаум, ГУЛАГ . .

Рассказывают, что в 1948 году представители «военщины» собрались в транзитном пункте Ванино и сформулировали прагматичный компромисс между старыми обычаями и новыми возможностями. Несмотря на сознательный союз с «суками», они решили признать воровской кодекс, но так, чтобы это не мешало их сотрудничеству с властями и работе в системе. По сути, эта встреча была скорее не полностью новым подходом, а закреплением уже существовавшей среди зэков тенденции. Как бы то ни было, власти заметили, что эти зэки охотнее прежнего шли на сотрудничество. Все чаще их брали на работу — не только канцелярскими служащими, бригадирами и охранниками, но и информаторами.

Однако война привела и к возникновению антисоветских националистических групп — как русских, сражавшихся в Русской освободительной армии генерала Власова на стороне немцев, так и украинских партизан, вступивших в Украинскую повстанческую армию. Те из них, кто выжил в боях, оказались в лагерях. А после того как Кремль сжал в тиски Восточную Европу, в ГУЛАГе оказались граждане балтийских государств, поляки и многие другие — либо потому, что они сражались против Советов, либо потому, что они были патриотами, неудобными для новых марионеточных режимов. Йозеф Шольмер — немецкий врач и коммунист, которому уже довелось столкнуться с «милосердием» гестапо, был арестован в Восточной Германии в 1949 году и отправлен в Воркуту. Там он оказался в камере, на стенах которой «узники из разных стран царапали свои имена. Там «SOS» соседствовали со звездой Давида, свастикой, надписью « Jeszcze Polska nie zgineła » (Еще Польша не погибла) и молниями СС» [193] Joseph Scholmer, Vorkuta (London: Weidenfeld & Nicolson, 1954), стр. 22. .

Многие из этих этнических и национальных групп защищали своих участников в лагерях, иногда вступая в союзы с другими, но не разделяя существовавшую в лагерях субкультуру. Порой они выступали против блатных, которые привыкли к охоте на отдельных заключенных и не ожидали, что на помощь тем придут соотечественники. Зэки-иностранцы, в отличие от «военщины», не были заинтересованы в сотрудничестве с советскими властями и в целом рассматривали «сук» и блатных как нечто одинаково враждебное. Зачастую в лагерях происходили жестокие межэтнические битвы. Так, заключенный Леонид Ситко стал свидетелем случая, когда между русскими, украинскими и чеченскими бригадами «вспыхнула война, настоящая война» [194] Эпплбаум, ГУЛАГ . . Чеченский бандит, сидевший в то время в лагере, вспоминал аналогичный случай, когда даже чеченцы, принадлежавшие к «воровскому миру», порвали с другими блатными и поддержали своих сородичей: «Кодекс важен, но единая кровь — это всё» [195] Из разговора в Москве, 2009 год. . Иными словами, эти этнические группы выступали своеобразным «фактором икс», который постоянно дестабилизировал и без того напряженную атмосферу.

Тем временем многое менялось и в лагерной жизни обычных преступников, сидевших по 49-й статье «бытовиков», мелких воришек и рецидивистов, которых еще с царских времен называли просто «шпаной» или «шоблой-ёблой». Они оказались между двумя жерновами. В прошлом, даже подчиняясь «сукам» во многих повседневных вопросах, они обращались к блатным как к «моральным лидерам». Однако оказалось, что старые правила или иерархия лагерной власти внезапно утратили четкость.

В лагерях накопилась критическая масса коллаборационистов, слишком большая для того, чтобы «блатные» могли ее игнорировать, и не желавшая им подчиняться. Появились новые группы, которые было непросто контролировать с помощью старых механизмов. Неожиданной дестабилизирующей силой выступило и медленное улучшение условий жизни в лагерях после лишений в годы войны, известных как «великий голод». Зэки, которым уже не нужно было бороться за выживание каждый день, получили возможность самоорганизовываться: «Правительство предоставило им пищу для размышлений, и их мысли обратились в сторону бунта» [196] Scholmer, Vorkuta , стр. 204. . Эти мысли получили вещественное выражение: антиправительственные лозунги вырезали на стволах деревьев на лесоповале и на стенках «столыпинских» вагонов, их писали по ночам на стенах бараков и царапали на клочках бумаги, которые потом перебрасывали через колючую проволоку на волю.

Но параллельно с тем, что в системе начало копиться внутреннее напряжение, начальники ГУЛАГа задумывают нанести смертельный удар по блатным и связанной с ними экономической неэффективности. Лагерные власти принялись активно работать над тем, чтобы обратить «традиционалистов» в новую веру или сломать их. Варлам Шаламов пересказывает такую историю, услышанную им в 1948 году. Заключенных, прибывших в транзитную тюрьму Ванино, заставляли раздеваться, чтобы узнать по татуировкам «воров» [197] Шаламов, Собрание сочинений , том 2, стр. 60–61. . Им предложили выбрать между ритуальным отказом от кодекса и смертью. Многие предпочли второе. Неизвестно, было это реальным событием или же одним из мифов, циркулировавших в обществе со скудной информаций, однако власти явным образом использовали традиции «блатных» против них самих, как минимум находя воров с помощью татуировок. Власти также требовали, чтобы «отказники» публично отвергли прежнюю жизнь, совершив символический жест (например, очистив граблями запретную зону между бараками или разделив паек с другими коллаборационистами). Таким образом они безвозвратно покидали сообщество «блатных» и уже не могли в него вернуться [198] Анатолий Левитин-Краснов, Рук твоих жар (Тель-Авив: Круг, 1979). . Это совокупное влияние нового состава зэков и политики правительства в итоге разломало систему ГУЛАГа на части, придав «воровскому миру» совершенно новые черты.