Збигнев Залуский - Сорок четвертый

И здесь фамилии убитых не указаны. Факты становятся уже только иллюстрацией. Позднее в официальном документе говорилось:

«С помощью подпольной подрывной деятельности в стране, через свою агентуру, прежде всего АК, предпринимаются попытки помешать росту силы Войска Польского… Убийство начальника РКУ майора Кропивницкого и сержанта РКУ Хелмского было самым отвратительным выражением их преступных замыслов ослабить вооруженную силу рождающегося молодого государства» {286} 286 Там же, том IV, с. 400. .

В газете писали:

«Кто эти убийцы? Как свидетельствуют показания пойманных исполнителей убийства майора Кропивницкого, убийцы рекрутируются из бывшего народово-радикального лагеря и «Фаланги» — нынешних наемных Народовых сил збройных. За их действия несут также ответственность командование АК, ее инспектораты, командование округов и уездов» {287} 287 Там же, с. 432. .

А спустя два месяца после очередных убийств из-за угла газета писала:

«Это не случайность, что пуля наемных убийц оборвала жизнь польского офицера в момент, когда Войско Польское сражается на укрепленных подступах к Гдыне, Колобжегу и Щецину. Та же преступная рука убила из-за угла майора Кропивницкого в то время, когда польские солдаты проливали кровь в битве у стен Варшавы, убили ехавшего с фронта к матери в Люблин младшего офицера, убили возвращавшегося из отпуска солдата в Пулавах. К немецким пулям и снарядам, которые убивают на фронте наших офицеров и солдат, прибавились преступные пули посланцев обанкротившейся санационной клики» {288} 288 Там же, с. 795. .

Более того, факты и фамилии стали иллюстрациями не только в статьях, но и в оценках ситуации, докладах о политическом положении; они становились исходными данными для выводов, основанием для принятия решения. Решения принципиального значения.

1943 год в Польше был годом братоубийственной борьбы. Вопреки легенде, вопреки нашему сегодняшнему, «подправленному», видению тогда шла политическая борьба, принимавшая самые острые формы, но, несмотря на общую конспирацию, открытая. Возвещалось, кто является чьим врагом, кто и от чьего имени стреляет. От боровското убийства отмежевалось Главное командование АК, его осудила аковская солдатская и офицерская масса. До сего дня им похваляются Народове силы збройне. Точно известно, кто убил инженера Маковецкого и Крахельскую из Бюро политической информации АК, а позднейший заместитель Богуна Зомб-Зданович и сейчас с удовольствием вычисляет в эмигрантской прессе свое тогдашнее превосходство в вооружении над люблинскими крестьянами — пепеэровцами и людовцами.

1944 год в Польше — год скрытых убийств. Раздаются выстрелы, падают жертвы, но никто не признается в том, что нажал спусковой крючок. «Правда, мы были против ПКНО, — скажут потом многие из тех людей. — Но мы не стреляли», — добавят они. А кто же в самом деле стрелял? Известные во время оккупации командиры отрядов, герои партизаны и солдаты антигитлеровской войны как-то исчезают с горизонта… Но по странному совпадению или несовпадению в тех самых местах зачастую разворачивают действия вооруженные отряды, прикрывающиеся их псевдонимами. Отряды Народовых сил збройных, которые не поднялись на борьбу против немцев в рамках плана «Буря», тоже сменили имена и клички, и многие псевдонимы до сего дня так и не удалось расшифровать…

Остались лишь списки павших деревенских активистов, милиционеров, солдат. Остались забытые, заросшие травой могилы. Остались сироты.

И еще — полное горечи нежелание вспоминать обо всем этом.

Новобранцы. Из Бяла-Подляски была прислана копия листовки, появившейся в городе:

«1) Запрещается участвовать в мобилизации, которая объявлена нашими врагами. Лица, являющиеся по призыву, будут рассматриваться как изменники…

3) Уклонение широких масс от призыва — очень важный козырь в руках нашего правительства в Лондоне и такая же борьба, как штурм предгорий Монте-Кассино…» {289} 289 См.: Maria Turlejska: „Z walk przeciwko zbrojnemu podziemiu…”, s. 27.

Следовала подпись командира дивизии.

Военно-призывная комиссия в Краснике сообщала:

«Встречаются группы, придерживающиеся различных взглядов. Одни говорят, что вообще не надо идти в армию, а только прятаться и уходить в лес, скрываться до поры до времени, ибо уже скоро… Большая часть новобранцев говорит: «Мы не политики, нам надо идти с солдатами, чтобы выгнать немцев из Польши и воевать» {290} 290 Цит. по: Ignacy Blum: „Rola partii w organizacji i kształtowaniu ludowego charakteru Wojska Polskiego”, „Wojskowy Przegląd Historyczny”, nr 22 (spec), 1962, s. 73. .

До 3 октября по призыву явились 83 тысячи человек. Из них было мобилизовано 58 тысяч. Оказалось много негодных к службе, но еще больше — 10 тысяч — было затребовано, забронировано и освобождено по настоянию разных властей и учреждений.

В тот же день 3 октября Верховное Главнокомандование Советской Армии издало приказ, послуживший организационно-материальной основой для осуществления наших планов сформирования польского фронта. На основании этого приказа начали поступать оружие, военное снаряжение, создавались ячейки авиационных и танковых формирований, в распоряжение Главного командования Войска Польского направлялись офицеры-специалисты.

Между тем для осуществления наших планов в наличии имелась едва ли половина того количества людей, на которое рассчитывали. Из Советского Союза призывников-поляков из Западной Украины и Западной Белоруссии прибыло только 23 тысячи вместо ожидаемых 50 тысяч, и среди них всего 1738 офицеров.

1-я армия — 72 тысячи человек, полностью вооруженные, — находилась в окопах над Вислой, изредка получая пополнения. Чаще всего приходилось отдавать людей для вновь формирующихся частей. Из прежних лагерей и центров формирования на территории СССР прибывали последние польские части. 2-я армия насчитывала уже около 50 тысяч человек, но ей не хватало трех четвертей необходимого количества офицеров. Кадры дивизий 3-й армии насчитывали по нескольку десятков человек. Я не говорю о многочисленных частях резерва Главного командования. Формирование польского фронта продолжалось. Оружие уже находилось в дороге. И люди — тоже в дороге. Десятки тысяч добровольцев и новобранцев из числа призванных еще в Сумах и Киверцах, прибывавших из Вильно, Пинска, Новогрудока, Тарнополя и Львова, призванных в Белостоке, Жешуве и Миньске-Мазовецком, двигались по железным дорогам и шоссе. Случайными поездами, а иногда и пешком, в истрепанных домашних костюмах, с узелком, в котором лежал взятый из дому хлеб, двигались они к запасным полкам, к деревням, громко называвшимся «районами формирования», где их ожидали организационные группы. Стены бараков буквально трещали в Майданеке, тесными оказывались помещичьи амбары в деревнях.