Збигнев Залуский - Сорок четвертый

Многие вообще не ориентировались в обстановке. Капралы выражались кратко, охрипшими от усталости голосами. Офицеров за все эти 10 дней видели раз, может, два, да и те говорили по-русски. Да, люди не были готовы к тем большим делам, в которых им предстояло участвовать. Среди них оказалось много неграмотных, нелегко было найти кого-либо даже на должность ротного писаря.

В первые дни октября вся эта масса находилась в непрерывном движении. Люди сотнями прибывали, уходили и уезжали, кружили по району, отправлялись в окрестные деревни за продовольствием, за соломой и досками, выкапывали картошку, готовили еду, стояли в очередях у склада с обмундированием и просто искали себе места. Комплект оружия, предусмотренного по штату полка, ждал их, первые занятия уже шли, и дело двигалось вперед. Через две недели из этой массы получился бы нормальный, начинающий обычную жизнь полк.

Но они размещались не в казармах, стены которых внушали бы доверие, укрепляли бы ощущение прочности. Они размещались и не в тихих лесных лагерях, далеких от людей, которых не волновали тогда мировые проблемы. Это значит, что у всей этой массы не было не только кухонь и кроватей, матрасов и табуреток, нормальных бытовых условий. Это значит, что у них не было также стабильной дружной атмосферы, в которой могли бы выкристаллизоваться и окрепнуть их солдатское единство, сплоченность и воля.

Они размещались по хатам среди местных жителей, размещались в Красныставском уезде — таком, каким он был после четырех лет оккупации. В уезде, кипевшем политическими страстями, расколотом, расшатанном, беспокойном и вызывавшем беспокойно, охваченном вот уже целый год гражданской войной. Размещались в уезде, который был базой ППР и Гвардии Людовой, но одновременно — базой правых сил. Вот уже год здесь лилась братская кровь, гибли в братоубийственной войне люди. Именно тогда, в октябре, погибли один за другим секретарь уездного комитета ППР, секретарь городского комитета, начальник отделения милиции, депутат уездной рады народовой. По деревням и соседним лесам кружили подпольные отряды вооруженных людей. Вероятнее всего, это были отряды НСЗ Люблинского округа — отряды Шарого, Романа, Земсты, Яцека и Сокола, те самые, которые восемь месяцев спустя совершили страшное преступление — зверски умертвили 197 жителей деревни Вешховины неподалеку от Бялки.

Неужели вся эта масса могла не знать, чем живет красныставская деревня, неужели эти выстрелы из-за угла и затерянные в лесу могилы не оказывали влияния на нее, еще сырую, еще зеленую, еще не твердо знающую, где настоящая правда? Странно, что в двухтысячной массе не нашлось двух-трех десятков достаточно грамотных, чтобы вести ротные списки… И кто был тот офицер, который в сумерках пошел на беседу с офицером госбезопасности? Кто был тот часовой, который его застрелил, а потом сбежал — за два или три дня до событий, о которых пойдет речь?..

Итак, в начале октября здесь царили беспокойство и неуверенность.

Впрочем, строго говоря, вся эта масса состояла всего лишь из новобранцев. О присяге никто из них даже не думал.

9 октября командир полка узнал, что вся дивизия передислоцируется на север, под Парчев, ближе к штабу 2-й армии. Надо было разведать новые места, добиться лучших условий расквартирования. Полк начал собираться в дорогу. Команда квартирмейстеров отправилась в указанный район искать более богатые деревни. В соседние деревеньки отправились патрули за подводами. Решили раздать оружие, ибо как было его везти? Пусть уж будет настоящее войско. Один из патрулей наткнулся в лесу на вооруженную банду, бандиты отобрали у него телеги, разоружили патруль и увели с собой. Некоторым удалось бежать и вернуться в полк. Офицеры уже завершили свои дела, связанные с этой короткой паузой в их военной биографии. Двое собирались жениться — полковая офицерская свадьба была назначена на 12 октября. Почему-то среди солдат беспокойства, разговоров и возни было больше, чем обычно, но кто обращал внимание на это? В документах остался след — некоторые солдаты докладывали своим командирам о тревожных слухах, что полк будто бы собираются разоружить, расформировать, вывезти куда-то, может быть в Сибирь… Другие говорили, что на японский фронт. Вероятно, для того, чтобы доказать, что на деле все это не так, в последний момент было роздано все оружие и боеприпасы. Факт, однако, что сообщениям этим никто не придавал значения.

Холодной и хмурой октябрьской ночью в рано опустившейся на деревню темноте полк укладывался спать. Офицеры на квартирах закончили приготовления к отъезду. Только свадьба еще продолжалась. Вскоре после поверки здесь же, близ деревни и имения, с нескольких сторон в разных местах внезапно грянули выстрелы. Разбуженные солдаты выскочили из коровников и хат. Младшие офицеры подымали по тревоге взводы и роты. Никто не знал, что происходит. Один из офицеров оказался в своей роте, привел ее в порядок, успокоил, прикрылся со стороны леса пулеметом, вывел людей на позиции, сумел их убедить, что ему известно, что надо делать. Другой побежал к своему батальону, но его завернул посыльный от командования полка. Большинство офицеров бежало к штабу. Его уже охраняли — пулеметная рота, окапываясь, занимала оборону. Жена командира полка плакала: «Что случилось? Что с нами теперь будет?» Заместитель командира полка по строевой части (командир был в штабе дивизии) тоже не знал, что делать. Некоторые из офицеров рвались к своим подразделениям — будь что будет, но они должны быть со своими людьми. Заместитель не пустил их, как бы предчувствуя, что сделать уже ничего нельзя. Вдали раздавался треск выстрелов, побрякивали котелки и оружие, непривычно, необычно и непонятно шумело возбужденное солдатское море. Некоторые офицеры были пьяны — прямо со свадебного пиршества, большинство — дезориентированы. Они не представляли себе, чего хотят эти новобранцы, еще не узнанные, не приведенные в воинский вид.

Когда прибыл командир полка и разослал офицеров по подразделениям, уже ничего нельзя было сделать. Солдаты жались по темным углам коровников, блуждали по деревне, прятались в соседних хатах, не выходили на перекличку, не узнавали своих командиров и не понимали их команд. Лишь днем, когда прибыли представителя высшего командования, контрольно-инспекционного аппарата, контрразведки и прокуратуры, отрезвевшие люди поняли размах и значение происшедшей этой ночью катастрофы, отличавшейся от всего, что было ранее.

Отсутствовала целая учебная рота 1-го батальона вместе с командиром подпоручником Студзиньским, исчез в полном составе 2-й взвод 5-й роты вместе с командиром капралом Липиньским, недоставало целых взводов. Недосчитались многих, многих вместе с их командирами — младшими офицерами.